"Владимир Пузий(АРЕНЕВ). "Восстать, или смириться, или..." (цикл "Легенды Ильсвура")" - читать интересную книгу автора

кричала. Малышка вообще оказалась на удивление тихой - не то что ее
старший братец, Куугец. Ох, как же намучились с ним, пока Куги не подрос!
Если бы не Ставиен, если бы не ее любимый, единственный, самый-самый
родной человек во всем мире...
Гиир улыбнулась и рукой потянулась к левой половине кровати, туда, где
лежал муж. Ладонь нашла лишь пустоту и смятые покрывала.
"Наверное, вышел по нужде", - Гиир вздохнула, перевернулась, устраиваясь
так, чтобы видеть дверь, видеть Ставиена, когда он войдет. Полежала
немного, ожидая сначала спокойно, потом - со все возрастающим нетерпением.
Приподнялась на локте, выглянула в окошко.
Странно, двор, привычный старый двор напомнил ей сейчас погост. Не звенел
цепью Рыжий, не кудахтали куры, молчал петух. Только большая жирная крыса
внезапно выскользнула из-под поленницы дров, хозяйски огляделась и
неспешно потрусила к хлеву. "И откуда взялась? Раньше никогда не было".
Мыши в доме водились - куда от них денешься, но крысы...
Ставиен все не возвращался. Гиир вздохнула. В углу под кроватью хихикнуло
беспокойство - хихикнуло, но затихло.
Потом закричала Шайдин. Девочка рыдала с надрывом, так, словно ей
приснилось что-то страшное. Отзываясь, залаял Рыжий.
Гиир поднялась, накинула халат, подошла к колыбельке. Заговорила с дочкой,
взяла ее на руки - та понемногу затихла, только всхлипывала.
С Шайдин на руках Гиир вернулась к кровати и села, выглядывая в окно.
Крыса уже убежала. Рыжий замолчал. Ставиен все не возвращался.
"Наверное, вчерашний суп таки испортился. Нужно было выбросить. Теперь вот
мучится желудком".
Хотя, странно, Гиир тоже ела суп - и ничего. И Куугец ел. Да и Ставиен не
жаловался, только нахваливал, но он-то всегда нахваливает, так что...
Но куда же он подевался, в конце концов?!
И вот тогда-то Гиир заметила, что посох пропал. Тот самый, высокий - в
человеческий рост - посох, который она считала чуть ли не личным врагом.
Ставиен всегда, еще с детства, мечтал о странствиях. Его мать, встречаясь
с матерью Гиир, частенько говаривала: "Вот ведь блажь какая! И не знаю,
как с ней справиться. Это всё факиры бродячие, их работа. Наслушался баек,
теперь только и разговоров, что про путешествия. Одна надежда..." - и она
замолкала, многозначительно глядела на Гиир. Все в поселке знали, что
Ставиен и Гиир, когда вырастут, поженятся. Так они сами решили. И родители
того же хотели. Но чем старше становился Ставиен, тем чаще и чаще взгляд
его уходил к самому горизонту и застывал, как у безумца. "Понимаешь, тянет
что-то в дорогу. Не могу объяснить. Сам не знаю..."
После свадьбы это у него прошло. Иногда, приступами, возвращалось, но -
редко. Как правило, весной. Однажды во время такого приступа Ставиен и
вырезал посох. "Зачем?" - спросила Гиир. А он ничего не ответил, молча
обнял ее, а потом взял да и отнес посох на чердак. И никогда больше не
доставал оттуда.
Когда Куугец подрос и впервые отпросился на лето уходить спать во двор,
Гиир, поколебавшись, разрешила. Но не во дворе - на чердаке. Тогда-то
посох снова появился в ее жизни. Кууги притащил проклятую палку в дом и
спросил, можно ли ему взять ее, чтобы играть в пилигримов с соседскими
мальчишками. Ставиен только печально взглянул на посох, а Гиир, неожиданно
для самой себя, сорвалась на крик: "Нет! Нет! Положи на место и НИКОГДА не