"Владимир Пузий. Вся наша жизнь (роман)" - читать интересную книгу автора

троне, расслабленно возложив обе руки на широкие ровные подлокотники.

Мое место оказалось между Карной и молодым журналистом. Тот посмотрел на
меня и подмигнул, словно намекая на что-то, ведомое только нам двоим. Я
презрительно посмотрел на него и отвернулся к центру комнаты, сосредоточив
все внимание на повествователе.

- Господа, - проговорил старик ровным негромким голосом, обводя нас
спокойным взором. - Настала пора заняться тем, ради чего мы здесь
собрались. Вынужден предупредить вас о том, что история ущелья изобилует
довольно мрачными сценами. Именно поэтому мы установили для туристов
возрастной ценз, и поэтому же я настоятельно прошу вас: если кто-то
почувствует, что ему становится все тяжелее внимать мне, не стесняться и
сказать об этом. Я надеюсь на ваше благоразумие, господа.

Итак, если нету возражений, начнем.

Интересно, на что это похоже...



ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЕРВОЕ

Похоже, мне суждено умереть не от вражеской стрелы и даже не от яда
завистника-отравителя. Меня убьет скука.

Талигхилл, наследный принц Ашэдгуна, покачал головой, словно не веря
самому себе. Эта проклятая жара вкупе с ничегонеделаньем довели его до
немыслимого: сегодня Талигхилл сорвал свое раздражение на Домабе.
Управитель загородного имения молча выслушал резкие слова и,
поклонившись, ушел, - но на душе у принца остался едкий осадок. Он никогда
не говорил такого Домабу, и прежде всего потому, что управитель менее
других заслуживал подобные слова. Это все жара.

Принц потер виски и дернул себя за длинный тонкий ус - не полегчало.

Талигхилл вышел из беседки, которая ничуть не спасала от тошнотворной
жары, и направился к центру парка. Ярко-голубые и черные камешки,
выстилавшие дорожку, тихо похрустывали под его остроконечными туфлями.
Принц мельком отметил то, что листья на многих кустах и деревьях пожелтели,
а розы уже роняют высохшие лепестки, хотя зацвели совсем недавно. Садовники
не успевали выметать эти ломкие пластинки, и они шуршали в раскаленном
воздухе, поднимаясь, когда их задевал легкий ветерок, и оседая в листве.

Считалось, пруд в парке был всегда. Он неизменно оставался сердцем
усадьбы, тем центром, от которого все исходит. Более постоянную вещь
Талигхиллу трудно было представить.

Теперь пруд высох почти наполовину, и флегматичные карпы, обитавшие в
нем, все чаще разрезали блестящую поверхность спинными плавниками. Ивы