"Владимир Пузий. Вся наша жизнь (роман)" - читать интересную книгу автора

Очень скоро мне пришлось пожалеть о своем поступке, так как в комнату
вместе со свежим ночным воздухом проник протяжный мощный звук - это в
ущелье выл ветер. Мрачная песнь, словно погребальный гимн, дрожала и
переливалась, то затихая, то становясь невыносимо громкой. Некоторое время
я завороженно вслушивался в эти звуки; мне казалось, что я различаю слова
древней ашэдгунской речи: Мертвых уносит огонь, а тела рассыпаются прахом.
За далекие звезды мертвых уносит огонь. В звездное небо живые смотрят с
печалью и страхом, не замечая, как жжет их пламя побед и погонь. Мертвых
уносит огонь...

Потом все пропало - я заснул.



ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Утром вставать не хотелось, но в дверь стучали настойчиво и громко. Я
выбрался из-под пласта одеял, проворчал: Сейчас! , и стал одеваться. За
ночь комната остыла окончательно, так что делал я это максимально быстро, в
результате чего только запутался в штанинах и чуть было не одел рубашку
навыворот.

Проклиная собственную невнимательность, я наконец справился с одеждой и
открыл дверь. Молодой слуга, - тот самый, что водил меня вчера по башне, -
с легким поклоном сообщил, что до повествования осталось чуть больше часа и
все давным-давно завтракают в Большом зале.

И правда, когда я пришел туда, гости уже расправлялись со сладким. Я
рухнул на свободный стул и принялся наверстывать упущенное. Одновременно
искал взглядом свою вчерашнюю собеседницу. Она сидела на другом конце
стола, рядом с журналистом, и о чем-то говорила с ним. Потом Карна
перехватила мой взгляд и приветливо кивнула, но все равно продолжала
слушать этого писаку.

Мугид, как и в прошлый раз, сидел во главе стола. Старик подождал, пока
все позавтракают, а потом попросил нас следовать за ним.

Разбившись на группки и негромко переговариваясь, мы вышли из Большого
зала и спустились на первый этаж. Здесь старик отпер одну из дверей и
знаком пригласил входить.

Там была небольшая комнатка, с мягкими удобными креслами, неярким светом
и стенами, обитыми темным деревом. Кресла стояли полукругом, в центре же
возвышалось еще одно, разительно отличавшееся от остальных. Это был скорее
трон, с необычайно высокой спинкой и жестким сидением. Его вырезали из
цельного куска какого-то незнакомого мне камня; без обязательных
вычурностей, трон имел тем не менее свою особую притягательность и красоту,
красоту мертвого камня.

Старик велел нам рассаживаться по креслам, а сам подошел и устроился на