"А.С. Пушкин. Капитанская дочка (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

проститься с нею в последний раз. Я чувствовал в себе великую перемену:
волнение души моей было мне гораздо менее тягостно, нежели то уныние, в
котором еще недавно был я погружен. С грустию разлуки сливались во мне и
неясные, но сладостные надежды, и нетерпеливое ожидание опасностей, и
чувства благородного честолюбия. Ночь прошла незаметно. Я хотел уже выдти
из дому, как дверь моя отворилась и ко мне явился капрал с донесением, что
наши казаки ночью выступили из крепости, взяв насильно с собою Юлая, и что
около крепости разъезжают неведомые люди. Мысль, что Марья Ивановна не
успеет выехать, ужаснула меня; я поспешно дал капралу несколько
наставлений, и тотчас бросился к коменданту.
Уж рассветало. Я летел по улице, как услышал, что зовут меня. Я
остановился. "Куда вы?" - сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. - "Иван
Кузмич на валу, и послал меня за вами. Пугач пришел". - Уехала ли Марья
Ивановна? - спросил я с сердечным трепетом.- "Не успела" - отвечал Иван
Игнатьич: - "дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена. Плохо, Петр
Андреич!"
Мы пошли на вал, возвышение, образованное природой и укрепленное
частоколом. Там уже толпились все жители крепости. Гарнизон стоял в ружье.
Пушку туда перетащили накануне. Комендант расхаживал перед своим
малочисленным строем. Близость опасности одушевляла старого воина бодростию
необыкновенной. По степи, не в дальнем расстоянии от крепости, разъезжали
человек двадцать верхами. Они, казалося, казаки, но между ими находились и
башкирцы, которых легко можно было распознать по их рысьим шапкам и по
колчанам. Комендант обошел свое войско, говоря солдатам: "Ну, детушки,
постоим сегодня за матушку государыню, и докажем всему свету, что мы люди
бравые и присяжные!" Солдаты громко изъявили усердие. Швабрин стоял подле
меня и пристально глядел на неприятеля. Люди, разъезжающие в степи, заметя
движение в крепости, съехались в кучку и стали между собою толковать.
Комендант велел Ивану Игнатьичу навести пушку на их толпу, и сам приставил
фитиль. Ядро зажужжало и пролетело над ними, не сделав никакого вреда.
Наездники, рассеясь, тотчас ускакали из виду, и степь опустела.
Тут явилась на валу Василиса Егоровна и с нею Маша, не хотевшая отстать
от нее. - "Ну, что?" - сказала комендантша. - "Каково идет баталья? Где же
неприятель?" - Неприятель недалече, - отвечал Иван Кузмич. - Бог даст, все
будет ладно. Что, Маша, страшно тебе? - "Нет, папенька", - отвечала Марья
Ивановна; - "дома одной страшнее". Тут она взглянула на меня и с усилием
улыбнулась. Я невольно стиснул рукоять моей шпаги, вспомня, что накануне
получил ее из ее рук, как бы на защиту моей любезной. Сердце мое горело. Я
воображал себя ее рыцарем. Я жаждал доказать, что был достоин ее
доверенности, и с нетерпением стал ожидать решительной минуты.
В это время из-за высоты, находившейся в полверсте от крепости,
показались новые конные толпы, и вскоре степь усеялась множеством людей,
вооруженных копьями и сайдаками. Между ими на белом коне ехал человек в
красном кафтане, с обнаженной саблею в руке: это был сам Пугачев. Он
остановился; его окружили и, как видно, по его повелению, четыре человека
отделились и во весь опор подскакали под самую крепость. Мы в них узнали
своих изменников. Один из них держал под шапкою лист бумаги; у другого на
копье воткнута была голова Юлая, которую, стряхнув, перекинул он к нам чрез
частокол. Голова бедного калмыка упала к ногам коменданта. Изменники
кричали: "Не стреляйте; выходите вон к государю. Государь здесь!"