"Филипп Пулман. Тигр в колодце ("Салли Локхарт" #3)" - читать интересную книгу автора

действительно был рядом.
Сейчас, у газетного киоска, у нее опять появилось это чувство, такое
острое, что она ахнула, лицо ее осветилось счастьем, а губы уже начали
произносить: "Фред..."
Но за спиной никого не было. Туманный серый день, разглядывающий ее
прохожий в черном пальто, толпы людей на Флит-стрит. Фредерика не было.
Но ощущение его присутствия исчезло не сразу. Это чувство счастья до
сих пор освещало все вокруг Салли, как вспышка магния в фотокамере Вебстера
надолго оставляла след на сетчатке глаза.
Она сунула газеты под мышку и направилась к станции, чтобы ехать домой.

В тот вечер Сара-Джейн уехала в Твикенхем навестить свою замужнюю
сестру. Салли осталась одна и стала по непонятной даже ей причине
прибираться в комнате для завтраков.
Эта комната была центром дома, где все сидели по вечерам, работали,
читали и разговаривали, где трапезничали, за исключением тех редких случаев,
когда приходили гости и все перебирались в столовую. Комната была самой
большой в доме, из нее через балконные двери можно было выйти на веранду,
откуда открывался вид на сад. Комната для завтраков была и студией, и
гостиной, и библиотекой. Не была она разве что лабораторией. Вебстер Гарланд
увлекался химическими опытами, и старая кухня на Бёртон-стрит в Блумсбери,
служившая им гостиной, пока они там жили, частенько наполнялась дымом и
неприятными запахами; но во Фруктовом доме Салли пресекла всяческие попытки
проводить опыты в комнате для завтраков.
Сначала она зажгла газовые лампы и навела порядок на большом столе,
убрала с него атлас, по которому следила за передвижением по Южной Америке
Вебстера и Джима, и отнесла все свои бумаги в небольшое бюро из ореха. На
столе также стояла ваза с цветами, которые принесла ей Маргарет; Салли
поставила ее на каминную полку, рядом с деревянными часами, что она привезла
годом раньше из Швейцарии. Потом убрала книги - две небольшие стопки. Вообще
книги были разбросаны по всей комнате, но эти две стопки лежали так, как их
оставили Вебстер с Джимом: в одной из них находились учебник по физике,
чьи-то путевые заметки о путешествии по Боливии на немецком языке, с
заложенным в книге пером, и немецкий словарь, из которого торчал клочок
лакмусовой бумаги. Салли положила книги на маленькую вращающуюся полку возле
кресла Вебстера. В стопке Джима были в основном романы ужасов, мрачные
триллеры с названиями вроде: "Ущелье скелетов" и "Призрак Нэд". Салли
улыбнулась, вспомнив, как гордился Джим, когда издали его первую книгу. В
стопке также лежали "Большие надежды" и "Квитанция после смерти". Она
поставила их на полку, что тянулась вдоль всей стены, а затем сняла картину,
стоявшую на мольберте у двери.
Вебстер приобрел ее незадолго до своего отъезда и не успел купить к ней
раму. Это был небольшой, написанный маслом этюд импрессиониста Камиля
Писарро: весеннее утро, солнце освещает загородную дорогу. Этот свет был
таким свежим и бодрящим, что казалось, ты чувствуешь дуновение ветра,
несущего эти свинцовые белила по голубому небу. Вебстер начал покупать
импрессионистов еще на их первых выставках, лет пять-шесть назад, в их
экспериментах со светом он видел собственные искания, попытки остановить
время с помощью фотографии.
Что ж, Писарро придется подождать без рамы до возвращения Вебстера.