"Виктор Пшеничников. Тропою джейрана ("Искатель", 1986, № 2)" - читать интересную книгу автора

всегда так зачаровывали Хаятоллу и других учеников, которых мулла обучал
грамоте; непонятные скорбь и угроза слышались Хаятолле в этом голосе.
Долгое, ничем не тревожимое молчание воцарилось за дверью после
пугающего, загадочного утешения муллы: "Крепись, Нодир. Он принял смерть
со словами "Аллах акбар" - "Аллах велик"...
Потом отец шумно выдохнул, с силой ударил кулаком по ладони и глухо
спросил:
- Когда?
- Третьего дня, на закате. Им некуда было деваться. Их зажали в
ущелье. Твой брат прикрывал отход.
- Упокой его душу, аллах! Хорошая смерть.
Мулла, видимо, взмахнул четками, потому что было слышно, как мягко
громыхнули отполированные костяшки нанизанных на нитку тяжелых бус.
- Запомни этот день, Нодир, - сказал мулла, будто произносил
заклинание.
Отец снова вздохнул - глубоко, с присвистом.
- Я запомню. Очень крепко запомню. Но и люди тоже надолго запомнят
его, уж я позабочусь об этом.
- Что ты задумал? - с тревогой спросил мулла.
- Да-да, они запомнят... Завтра джума, пятница, выходной. Местные
власти собирают джиргу. На площади скопится много народу. Что же, тем
лучше. Пусть советуются, на то и джирга. Но, клянусь, они крепко запомнят
мое имя и имя моего брата. О-о!..
- Я, пожалуй, пойду. Скоро рассвет. - Мулла начал собираться. - Будь
осторожен, Нодир. Сейчас шутить с властями стало опасно. Это сила, и с нею
нельзя не считаться... Да, вот еще что! Совсем забыл. Твоя ханум...
- Моя ханум?!
- Не горячись, сначала выслушай. Сегодня днем, когда приезжали
шоурави, твоя ханум вынесла кувшин и напоила водой танкистов и эту русскую
докторшу. Люди все видели. Ты ее проучи немного, Нодир. Наши женщины
должны знать свое место, а то, чего доброго, возомнят о себе бог знает что
или, еще хуже, начнут вмешиваться в мужские дела.
- Ах, женщина, ах, несчастная!..
Отец проводил муллу до ворот, но сам еще долго не возвращался, все
ходил и ходил по двору, вздыхая. Под ноги ему подвернулся щенок, и он так
двинул его ногой, что пес отлетел к дувалу, шлепнулся о крепкий сырцовый
кирпич стены, а голоса не подал - должно быть, перехватило дыхание.
"Алабай! - Хаятолла закусил губу. - Бедный мой Алабай..."
Между тем дальние барханы начали светлеть, проявляться из темноты, и
отец потормошил притворившегося спящим Хаятоллу за плечо.
- Хватит дрыхнуть. Вставай. Время не ждет.
Мать уже была на ногах, пыталась развести огонь в очаге, но саксаул
занимался плохо.
- Брось возиться, женщина! Нам некогда. - Ярость клокотала в голосе
отца. - Ты готов, Хаятолла? Сверток не забыл? А ну, покажи. Смотри не
потеряй по дороге гостинец для своего дяди!
Пегий ишак с обшарпанным, будто нарочно выщипанным клочками левым
боком дожидался у дверей, терся мордой о воротный столб. Пустая пока что
арба у него за спиной покачивалась.
Мать вышла было проводить сына, благословить в дальнюю дорогу, но