"Борис Пшеничный. Аидовы тени (Сб. "Вывих времени", Фант. рассказ)" - читать интересную книгу автора

ним неотлучной тенью вязался молчаливый помощник, которого академик
отечески-ласково, по-домашнему звал Аркашей. Вел он себя подчеркнуто
сдержанно, старался не выделяться, в разговоры без необходимости не
встревал, и, вероятно, никто не обратил бы на него внимания, если бы не
нос. Трудно быть неприметным с таким носом - в пол-лица, он магнитом
притягивал взгляды, а вместе с аккуратными квадратными усиками казался
восклицательным знаком, словно предупреждал: будьте осторожны!
- Вы уверены, что это он? - спросил директор, едва Семен появился на
пороге.
- Хотел бы ошибиться...
- Может, запросить Москву?
Семен неопределенно повел плечом: мол, вряд ли что это даст. Да и кого
запрашивать, если под сообщением о приезде Стальгина стоит - вот она -
подпись президента. Теперь решать - так самим, рассчитывать - так только на
себя.
- Встретим, а там посмотрим, - сказал он.
- Боюсь, будет поздно.
- Уже поздно.
- Ну хорошо, - согласился директор. - Но убедительно прошу: ни шагу от
него.
- Так он ведь не один, с группой.
- Постарайтесь, голубчик. Вы же сами понимаете...
-Легко сказать "постарайся". Он и в прошлый раз старался, да проглядел.
Когда всполошился, кинулся искать, носатый Аркаша уже пробрался в
лабораторию и стоял у гермошкафа.


2

Академик Острогин прямого отношения к институту не имел. Конечно, как
ученый секретарь (вот уж хитрая должность), он обязан быть в курсе дел, мог
заполучить все поступающие с острова отчеты, и все же его ревностный
интерес к работе островитян питали, видимо, не только служебные заботы. С
какой бы стати ему вмешиваться, скажем, в партнерские связи института?
Дошло до того, что без его визы не проходил ни один договор или даже
протокольное решение. Это же - ой-ой - какая обуза! И тащил он ее на себе
уже давно, с той поры, когда впервые получили генный субстант и пошла молва
о возможности оживления, вернее, реставрации человеческого организма по его
останкам.
Тогда это было больше, чем научная сенсация. Какой-то генетик-остряк,
разжевывая бестолочи-журналисту суть открытия, представил дело так, что
сейчас якобы не проблема возродить, к примеру, фараона - была бы мумия; еще
проще сотворить почившую в прошлом веке прабабушку, если хоть что-то
осталось от ее плоти. "Чью прабабушку?" - насторожился не в меру бдительный
газетчик. "Любую, хоть вашу, - с безоглядной беспечностью пояснил
собеседник, не уловив каверзы вопроса. - Можно прадедушку, кого угодно -
все равно". "Как это все равно?!" - всполошился корреспондент и без ссылки
на источник забил на страницах своей газеты тревогу; ученые-де не могут
распорядиться открытием, им нельзя доверять, нужен референдум, и пусть
общественность назовет, кого именно воскрешать из мертвых. Заголовок статьи