"Борис Пшеничный. Аидовы тени (Сб. "Вывих времени", Фант. рассказ)" - читать интересную книгу автора

сам по себе, никак не сообразуясь с окружением. Ни к чему не притрагивался,
ничто его не заинтересовывало, не привлекало внимания, будто ничего вокруг
и не было - одна пустота. Удивительно, как он не наскакивал на стены, не
спотыкался о трубы и шланги, во множестве устилавшие пол.
Фотография висела на уровне его глаз, подсвеченная направленным лучом.
Он подходил к ней почти вплотную - и раз, и два, но никакой реакции, разве
что слегка поднимал голову. Впрочем, это могло и показаться.
Разуверившись в успехе, Владимиров после первой попытки предложил
выставить сразу два портрета, включая и тот, который он пометил третьим
номером. Все то же, Реставрант, дойдя до стенки, повернул назад. Но потом
что-то его остановило. После короткого замешательства вернулся, застыл у
портретов. Вне всякого сомнения, он разглядывал один из них, но какой
именно, понять отсюда, из смотрового окна, было невозможно.
- Себя, он узнал себя! - выпалил Семен. И как бы подтверждая его
догадку, реставрант слепым движением сомнамбулы протянул руку к изображению
человека с трубкой, словно хотел коснуться его лица.
- Все, кончили! Уложи его досыпать, - распорядился директор и рывком
откатил кресло от пульта.


13

В кромешной тьме безлунной ночи они шли к морю. Посплетничать,
пошуршать галькой. Шли напрямую, по бездорожью. О черт! - спотыкались. Ну и
ну! - говорили. Спотыкались и говорили. Мысли их скакали, ноги заплетались.
Им было все равно о чем говорить, лишь бы выговориться; все равно куда
идти, лишь бы двигаться. Теперь убедились? - голос директора. А я что, я
тоже! - голос Попцова. Прохвосты! - директор. Чуть не провели нас, -
Попцов. Потом дуэтом: Дудки! Мы тоже не лыком шиты. Одни: А этот, носатый,
каков, а? Другой Носатый остался с носом, ха-ха! Тискали друг другу руки: И
все же можем поздравить себя - получилось, свершилось! Не верится, Михаил
Матвеевич, как сон. Сон и есть, голубчик, мы сотворили большее, чем сон, -
такое никому и не снилось.
У моря было светлей. Ни луны, ни звезд, а все же светлей. Они стали
различать друг друга,
- Куда же вы? Простудитесь.
- Костер разведем, обсохнем.
Владимиров по пояс влез в студеную воду. Семен не отважился мочить
ноги.
- Выходите, Михаил Матвеевич, не рискуйте, - кричал он с берега.
- Теперь можно и поболеть, - неслось с моря. - Я даже с удовольствием
повалялся бы на больничной койке... Бр-р, и впрямь ледяная, икры сводит.
Потешными прыжками, высоко вскидывая ноги, директор выскочил из воды и
бегом - к едва-едва занявшемуся костру. Ботинки - прочь, брюки - прочь,
заплясал голым шаманом.
Попцов не ожидал от него такого мальчишества. Озорничал директор,
шалил. И если бы только это безрассудное купание. Покидая биокомплекс, он
снял охрану, отправил всех спать, оставив лишь двух операторов, да и тем
наказал исчезнуть, если нагрянут полномочные гости.
- Нагрянут, непременно нагрянут! - пророчил он, держа руки над