"Марсель Пруст. Против Сент-Бева" - читать интересную книгу автора

из жизни русских шахтеров, так и народ любит читать о том, что не имеет
отношения к его жизни".
Большое место уделяет писатель воздействию произведений искусства,
самой технике этого воздействия на читателя и зрителя. Восприятие - тоже
активный акт. Здесь также немало таинственного, алогичного,
непредсказуемого. Сочетания слов могут действовать не менее сильно, чем
сочетания звуков и сочетания красок. Причем в этом воздействии
главенствующая роль принадлежит памяти, процессу вспоминания. На наши
чувства могут оказать воздействие вещи совершенно незначительные, подчас
случайные (или которые кажутся случайными). Так, выбоина на замощенном
дворе, о которую споткнулся герой, путем простой цепи ассоциаций вызывает в
его памяти ровную гладь Пьяцетты, собор Святого Марка и Кампанилу в центре
Венеции, и на рассказчика обрушивается весь тот поток почти неземной
красоты, память о которой дремала где-то в укромных уголках его мозга. И
Пруст обращает внимание на, казалось бы, парадоксальный факт - мимолетное
впечатление, точнее, такой, на первый взгляд почти незаметный толчок к нему,
может вызвать переживание сильное и яркое. Мелкие же детали нашего прошлого
запоминаются, как правило, сильнее, глубже и зримей, чем какие-то большие
события, когда-то нас потрясшие. Эти большие события запоминаются в своих
мелких деталях и только благодаря этому и остаются в памяти. Об этом в свое
время (1918 г.) хорошо сказал русский поэт Михаил Кузмин (сборник
"Вожатый"):

Что мне приснится, что вспомянется
В последнем блеске бытия?
На что душа моя оглянется,
Идя в нездешние края?
На что-нибудь совсем домашнее,
Что и не вспомнить вот теперь:
Прогулку по саду вчерашнюю,
Открытую на солнце дверь.

Точно так же и любовь - воспоминание о ней тоже соткано из "мелочей":
"Любовный трепет передается нам не речами о любви, а называнием мелочей,
способных воскресить в нас это чувство". В любви, таким образом, важны
аксессуары, недаром столько художников стремились изобразить именно эту,
внешнюю, обрамляющую, сторону любви, а не напряжение внутреннего любовного
пламени. И именно такое изображение - через мелкие прихотливые детали - и
оказывается, с точки зрения Пруста, наиболее истинным, высоким и прекрасным.
Таков, например, Ватто.
"Считается, - пишет Пруст, - что он первым изобразил современную
любовь, имеется в виду любовь, в которой беседа, вкус к разного рода
жизненным удовольствиям, прогулки, печаль, с какой воспринимается преходящий
характер и праздника, и природных явлений, и времени, занимают больше места,
чем сами любовные утехи, - то есть что он изобразил любовь как нечто
недостижимое в прекрасном убранстве".
В этой книге внимание Пруста неотступно следует за Бальзаком. Казалось
бы, почти писатель-ремесленник, постоянно торопившийся, чтобы успеть
выправить гранки к поставленному издателем сроку, создатель "Человеческой
комедии" не знал подлинного вдохновения, божественный глагол никогда не