"Болеслав Прус. Форпост" - читать интересную книгу автора

смеются. Я так думаю: дадут или не дадут, а все лучше купить девке лишний
морг, раз выходит такой случай. Тем более и баба моя не хочет...
- А раз будут землю давать даром, жалко деньги бросать зря, - заметил
Слимак.
- Это правильно, да деньги-то не мои, так у меня и рука не свербит. Но
и то сказать: покупаю я не в имении, а у мужика. В имении я бы не спешил
покупать, в таком деле всегда лучше выждать.
- А как же! - ответил Слимак. - Дурак поспешит, а умный погодит.
- И, не подумавши, ничего не станет делать.
- И, не подумавши, не сделает, - поддакнул Слимак.
В эту минуту появилась хозяйка с хромым Мацеком. Они прошли в боковушку
и выдвинули на середину стол, выкрашенный в вишневый цвет. Возле него Мацек
поставил два деревянных стула, а хозяйка зажгла керосиновую лампу без
колпака и накрыла стол скатертью.
- Сюда пожалуйте, - пригласила Слимакова. - Юзек, веди-ка старосту.
Здесь вам удобнее будет вечерять.
Мацек, ухмыляясь, неуклюже попятился за печку, пропуская в боковушку
хозяев.
- Хороша горенка, - сказал Гроховский, оглядываясь по сторонам. - И
святых у вас много висит по стенам, и кровать крашеная, и пол настлан, и
цветы на окошке. Это, верно, ваших рук дело, кума?
- А то чьих же? - ответила довольная хозяйка. - Он все мотается - то в
усадьбу, то в город, о доме и не заботится. Насилу я его заставила настлать
пол хоть в боковушке. Сюда, кум, поближе к печке, садитесь, сделайте
милость. Сейчас я подам ужин.
Повернувшись к печке, она налила две миски пшенной похлебки со
шкварками. Ту, что поменьше, подала батраку, а большую поставила на накрытый
стол перед гостем.
- Кушайте с богом, - сказала она Гроховскому, - если чего не хватает,
скажите.
- А вы не сядете с нами? - спросил гость.
- Я поем напоследок, с детишками. Мацек, - обратилась она к батраку, -
бери свою миску.
Мацек, все так же ухмыляясь, взял свою похлебку и уселся на лавке
против входа в боковушку, чтобы видеть старосту и послушать, о чем люди
говорят: очень он соскучился по беседе. С довольным видом он поставил миску
на колени и сквозь клубы пара любовался на вишневый стол, за которым сидели
хозяева, на белую скатерть и жестяные ложки, которыми они ели. Чадящая
плошка казалась ему самым усовершенствованным прибором для освещения, а
стулья со спинками - самой удобной мебелью. Вид старосты наполнял его сердце
благоговением и гордостью. Еще бы - это же староста Гроховский возил его
когда-то на жеребьевку и даже стоял у двери в самой канцелярии, в то время
как рекруты мокли под дождем во дворе. И Гроховский же велел отвезти его в
больницу, заверив, что выйдет он оттуда здоровым. А кто собирает подати? Кто
впереди крестного хода несет большую хоругвь? Кто запевает в костеле во
время вечерни: "Удостой меня восхвалять тебя, дево пресвятая"? Все
Гроховский! И вот сейчас он, такой обыкновенный Мацек Овчаж, сидит с ним под
одной кровлей!
А какая у него осанка! Как он развалился на стуле! Ноги вытянул, левой
рукой уперся в бок, правой облокотился на стол, а голову откинул назад! Как