"Болеслав Прус. Ошибка" - читать интересную книгу автора

- Вот теперь все могут убедиться, что я чертовски хладнокровен, -
говорил он, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. - Ничуть меня все это не
волнует. И таков я всегда перед лицом опасности.
- Да вам, кажется, никакая опасность и не грозит, - сухо отрезала моя
мама.
- Кто знает? Всем нам, может быть, грозит...
Не договорив, он закашлялся и умолк.
- Ничего отсюда не видно, - сказал почтмейстер, приставив к глазам свою
подзорную трубу. - Придется лезть на чердак...
- Я вас туда провожу! - воскликнул я.
Мы поднялись наверх и почтмейстер тотчас поднял к глазам трубу. Однако
он очень скоро опустил ее, протер платком стекла изнутри и снаружи и только
тогда стал смотреть вдаль.
- Вы что-нибудь видите? - спросил я, сгорая от любопытства.
- Вижу... Пшеницу... Лес, а за лесом... нет, отсюда дальше леса ничего
не видно.
- А с колокольни вы бы наверняка увидели.
- Правильно! - воскликнул почтмейстер, - блестящая мысль, мой милый!
И побежал вниз.
А внизу кассир говорил моей маме:
- Верьте слову, в мыслях у меня сейчас такая легкость, хоть пляши. Все,
что творится, мне даже интересно и, пожалуй, немного забавляет. Вот когда я
убедился, что опасность - моя стихия... Бац!.. Бац!.. Ах, что за музыка!
В эту минуту во двор к нам вбежала жена почтмейстера.
- Ах, какое несчастье! - сказала она маме, поцеловав ее дважды. -
Страшный день... Я и жена бургомистра уже укладываемся, а майорша легла и
велела, чтобы ей закрыли голову подушками. Слышите стрельбу? Боже, да я бы
умерла от ужаса, если бы к нам влетела пуля!..
- А где же мой муж? - спохватилась она вдруг. - Верите ли, он хотел
туда ехать, чтобы все увидеть! Бессердечный! Я заклинала его нашим семейным
счастьем и объявила, что только через мой труп он туда поедет - вот он и
остался. Да что толку? Схватил подзорную трубу и смотрит! А я бы умерла,
если бы в нее хоть разок заглянула! Экий грохот! Сердце замирает, когда
подумаю, что там сейчас гибнут люди... Какое счастье, что это так далеко...
Гибнут люди? От этих слов у меня мороз пробежал по коже. До этой минуты
мне и в голову не приходило, что доходившие до нас глухие отголоски могут
означать смерть.
Я однажды видел утопленника, паренька немногим старше меня, - и
несколько дней он стоял у меня перед глазами, заслоняя все. Теперь я
вспомнил его, и мне показалось, будто я вижу двух... трех... десять... сто
таких мальчиков в раскрытых на груди рубахах, вылинявших куртках, с опухшими
лицами.
Воздух наполнили новые звуки. Слышен был немолчный шум, словно сыпали
горох на железный лист, а по временам - как бы отрывистый сердитый лай
гигантских псов: гав, гав, гав! И все чаще проходили у меня перед глазами
образы мертвых мальчиков. Глубоко опечаленный, я невольно стал под окном на
колени и зашептал молитву.
Во дворе снова послышались голоса. Разговаривали бургомистр, мой
учитель и мама.
- Роковой день! - говорил бургомистр. - Но мы все же не падаем духом.