"Болеслав Прус. Ошибка" - читать интересную книгу автора

- Нехорошо так выражаться, пан бургомистр, - запротестовала моя мать. -
Героем он, правда, не был, но уж если его бог призвал, надо помолиться
набожно за упокой его души, а не чертыхаться.
Бургомистр терпеливо выслушал ее, но почему-то с кислой миной все
присматривался к письму с извещением о смерти кассира.
- Видите ли, пани... здесь, правда, написано, что он погиб, что
сражался доблестно и даже что весь отряд носит по нем траур в сердцах своих,
но... очень уж похоже на то, что он сам писал это письмо, стараясь изменить
почерк... Ну, да все равно, панихиду отслужить можно. Пригодится не ему, так
другому. И, во всяком случае, восстановит его хорошую репутацию...
Однако ксендз, прочитав письмо, посоветовал не спешить с панихидой. Это
ужасно возмутило наших панн, - ведь каждая из них теперь оплакивала кассира,
как его единственная избранница, и в разговорах с мамой называла его своим
рыцарем. Возник даже спор о правах на покойника, и решить его было никак
невозможно, ибо у каждой из панн имелись от него одинаковые сувениры:
патриотические стихи, переписанные на веленевой бумаге, засохшие цветы и
прядка волос.
Между тем прошло три недели - и кассир объявился в городе. Сначала все
думали, что он хотя бы ранен. Но он был цел и невредим и даже потолстел.
Когда его спрашивали, что же означает извещение о его гибели, он начинал
описывать битвы, в которых участвовал, такие страшные, что бургомистр чуть
не зачислил его вторично в покойники. Впрочем, эти тяжелые переживания
ничуть не отразились на нашем герое. Провидение хранит смельчаков, оно
уберегло не только его самого, но даже его дорожный мешок, высокие сапоги и
все остальное обмундирование, от которого вихрь политических событий смог
оторвать только две-три пуговицы. Последнее обстоятельство мне известно, так
как, чтобы эти пуговицы пришить, кассир брал у моей мамы иголку и нитки.
Пан Добжанский, выслушав описание всех битв и всего того, что совершал
наш кассир на правом фланге, на левом фланге, то в качестве стрелка, то в
качестве кавалериста, сделал вслух краткий вывод:
- Он так же был в боях, как я - в Китае.
Даже у бургомистра возникли кое-какие сомнения - конечно, не в доблести
и мужестве кассира, а относительно места и времени его подвигов. Ибо по
рассказам кассира выходило, что он не ел и не спал, а только сражался,
причем иногда одновременно в нескольких местах.
Узнав об этих сомнениях, кассир созвал к нам ксендза, бургомистра и
почтмейстера. Когда все уселись в гостиной, а ксендз приложил ладонь к уху,
чтобы лучше слышать, кассир сказал:
- Мне стало известно, что некоторые люди сомневаются в моих военных
заслугах...
- Да как это возможно! - перебил его бургомистр, покраснев и ерзая в
кресле.
- Да, да, сомневаются, знаю, что сомневаются... И вот, чтобы снять с
себя подобные подозрения, я вам представлю доказательства.
Он достал из кармана перочинный ножик, открыл его, расстегнул сюртук,
потом жилет и принялся распарывать его нижний край.
- Ага, понимаю! - шепнул почтмейстер ксендзу. - Там воинское
свидетельство!
И высоко поднял брови.
- Нет! - гордо возразил кассир, продолжая вспарывать шов.