"Болеслав Прус. Возвратная волна" - читать интересную книгу автора

поднималась и опускалась, дыша, как кузнечный мех. Еще издали он
приветствовал пастора флегматичным кивком головы, широко разевая при этом
рот и крича хриплым басом: "Ха-ха-ха!" - но не улыбаясь. Да и трудно было
представить себе, как бы выглядела улыбка на этом мясистом и апатичном лице,
на котором, казалось, безраздельно господствовали суровость и тупость.
И вместе с тем эта грубо вытесанная природой личность была скорее
странной, чем отвратительной. Не страх он возбуждал, а чувство беспомощности
против его силы. Казалось, в его неуклюжих руках полосы железа должны
гнуться с таким же жалобным скрипом, с каким гнется пол фабричных зал под
его ногами. С первого же взгляда было видно, что смягчить сердце этого
тарана в человеческом образе невозможно, но если бы кто-нибудь ранил его
сердце, вся эта махина рухнула бы, как здание, вдруг лишившееся фундамента.
- Как поживаешь, Мартин? - крикнул Адлер с первой ступеньки лестницы и,
схватив руку пастора, тряхнул ее сильно и неловко. - Постой-ка! Ты ведь был
вчера в Варшаве, - продолжал он, - не слыхал ли чего-нибудь о моем мальчике?
Этот полоумный пишет так редко, что только банк знает, где его носит!..
Рядом с Адлером поднявшийся на крыльцо тщедушный Бёме выглядел, говоря
словами библии, как саранча рядом с верблюдом.
- Ну, да рассказывай же, - повторил Адлер, усаживаясь на затрещавшую
под ним железную скамейку. Зычный голос его удивительно гармонировал с
мерным гулом фабрики, напоминавшим отдаленные раскаты грома.
- Разве Фердинанд ничего не писал в банк?
Бёме невольно сразу же был вовлечен в разговор, по поводу которого
приехал. Он сел на скамейку против Адлера и с удивительным самообладанием
стал припоминать начало первой части своей речи: о неисповедимых путях...
У пастора был один недостаток: он не умел плавно говорить без очков,
которые всегда засовывал в самые неподходящие места. Бёме чувствовал, что
пора приступить к предисловию, но как начать без очков?.. Он откашлялся,
поднялся со скамейки, повертелся туда-сюда - очков нет!
Он полез в левый карман брюк, потом в правый... очков нет!.. Не оставил
ли он их дома?.. Какое! Он ведь держал их в руках, усаживаясь в бричку...
Бёме сунул руку в задний карман сюртука - нет... в другой - тоже нет! Бедный
пастор совершенно забыл первые фразы вступительной части.
Адлер, знавший своего друга, как собственные пять пальцев,
забеспокоился:
- Чего ты так суетишься? - спросил он.
- Да вот беда... Очки куда-то засунул...
- Зачем тебе очки? Ты ведь не собираешься читать мне проповедь.
- Да, видишь ли...
- Я спрашиваю тебя о Фердинанде, нет ли от него вестей?..
- Сейчас я отвечу тебе!.. - проговорил Бёме, поморщившись.
Он ощупал боковой карман, но и там очков не нашел. Расстегнул сюртук и
из внутреннего кармана вытащил какой-то листок бумаги и большой бумажник,
потом вывернул карман, но и там не оказалось очков.
"Неужели я оставил их в бричке?" - подумал он и хотел было сойти с
крыльца.
Но Адлер, знавший, что Бёме прячет во внутренние карманы только важные
документы, вырвал у него из рук бумагу.
- Готлиб, милый, - смущенно сказал пастор, - отдай мне это, я сам
прочитаю тебе, только... я должен раньше найти очки... Куда они могли