"Болеслав Прус. Доктор философии в провинции" - читать интересную книгу автора

имени вместе - воплощение таланта, труда и чести!
- А сколько же докторов философии? - прервал знаток бессознательного.
- Как это - сколько? - удивился врач. - Один только Чеслав.
- Это звезда первой величины, и ее все вы знать должны: автор труда о
бессознательном, который этим трудом замечательным человечеству новые пути
открыть спешит, исследуя глубочайшие тайники души!.. - добавил ударившийся в
рифму Каэтан Дрындульский, застегивая цветную сорочку, которая поминутно
распахивалась, открывая нескромным взорам пунцовую фуфайку.
- У кого вы сегодня будете?
- Они оба сегодня обедают у своего дяди Федервайса.
- И я туда их сопровождаю. Я Федервайса тоже знаю; знаю и уважаю...
честное слово!..
- А вечером мы все будем у Пастернаковских... - хотел докончить врач.
- И я, и я... буду у Пастерна... ковских, непременно... К этому
семейству чувство дружбы у меня неизменно, - перебил поэт, искоса взглянув
на собравшихся, чтобы увидеть, какое впечатление производят его несравненные
экспромты.
Но собравшиеся, вероятно вследствие соседства с гостиницей, один из
номеров которой занимали знаменитые философы, не замечали, казалось, красот
внезапно прорывавшихся стихов и ничуть не удивлялись необыкновенному
искусству незаурядного сочинителя.
- Сейчас вы, вероятно, идете к ним? - спросил кто-то из толпы.
- Конечно, конечно! - с наслаждением ответил Дрындульский, рассматривая
свои нарядные лакированные ботинки. - Каждая минута в обществе таких людей,
как эти, может считаться одной из счастливейших на свете!..
- Дорогой Дрындульчик, - зашушукал на уха поэту некий Корнелий
Кларнетинский, младший из двенадцати Кларнетинских, с незапамятных времен
занимавших низкие должности в уезде, - дорогой Дрындульчик, познакомь и меня
с этими господами...
- Ты хочешь сказать - с доктором философии и его братом? - с
достоинством поправил его Дрындульчик, прищуривая глаза. - Хорошо, подумаем
об этом!
- Кайцек, милый, - прошептал кто-то другой, легонько потягивая поэта за
рукав, - мне бы хотелось познакомиться с этими субъектами.
- Ты говоришь о докторе философии и его брате? - спросил пан Каэтан,
выпятив нижнюю губу. - Не ручаюсь, но... попытаюсь.
- Коцек! Кайцек! Доктор! Дрындульчик! Надеюсь на вас! Привет философам!
- кричали местные интеллигенты.
- Попытаемся! Посмотрим! Постараемся! - отвечал всем элегантный
Дрындульчик, по адресу которого кто-то из его недругов сказал, что он похож
на осла, навьюченного мешком с бриллиантами.
Минуту спустя Коцек с неразлучным поэтом (конечно, с левой стороны)
вошел в подъезд и скрылся на лестнице, а толпа, вздыхая или посвистывая,
смотря по настроению, разбрелась в разные стороны.


* * *

В первом этаже керосиновая лампа (привязанная к перилам, во избежание
последствий местного позитивизма), во втором легроиновый кенкет и в третьем