"Болеслав Прус. Кукла (Роман)" - читать интересную книгу автора

посетитель, который никогда не подводит купца. Жецкий уселся за конторку у
окна, Клейн занял свое место возле фарфора.
- Что, хозяин еще не возвращается, не получали вы письма? - спросил
Клейн.
- Я жду его в середине марта, самое позднее через месяц.
- Если его не задержит новая война.
- Стась... - начал Жецкий и тут же поправился: - Пан Вокульский пишет
мне, что войны не будет.
- Однако же ценные бумаги падают, а сегодня я читал, что английский
флот вошел в Дарданеллы.
- Это ничего не значит, войны не будет. Впрочем, - вздохнул пан
Игнаций, - какое нам дело до войны, в которой не будет участвовать Бонапарт!
- Ну, песенка Бонапартов спета.
- В самом деле?.. - иронически усмехнулся пан Игнаций. - А ради кого же
это Мак-Магон и Дюкро готовили переворот в январе?.. Поверьте мне, Клейн,
бонапартизм - это могучая сила!
- Есть еще сила побольше.
- Какая? - вознегодовал пан Игнаций. - Уж не Гамбеттова ли республика?
Или Бисмарк?
- Социализм, - шепнул тщедушный приказчик, укрываясь за горкой фарфора.
Пан Игнаций укрепил на носу пенсне и привстал с кресла, словно
собираясь одним ударом сокрушить новую теорию, противоречившую его
воззрениям, но намерению его помешал приход второго приказчика, с бородкой.
- А, мое почтение, пан Лисецкий! - обратился он к вновь прибывшему. -
Холодно сегодня, не правда ли? Который это час на улице? А то мои часы,
кажется, спешат. Ведь еще нет четверти девятого?
- Ах, как остроумно!.. Ваши часы всегда спешат по утрам и отстают
вечером, - едко возразил Лисецкий, вытирая заиндевевшие усы.
- Держу пари, что вы вчера играли в преферанс.
- Само собою. А вы как думаете - круглые сутки развлекать меня видом
вашей галантереи и ваших седых волос?
- Ну, сударь мой, я уж предпочитаю проседь, нежели плешь, - обиделся
пан Игнаций.
- Остроумно!.. - прошипел Лисецкий. - Моя плешь, если кто ее и
разглядит, - плод печальной наследственности, а вот ваша седина и брюзгливый
характер - плоды преклонного возраста, который я готов, конечно, всячески
уважать...
В магазин вошла первая покупательница в салопе и шали и потребовала
медную плевательницу. Пан Игнаций очень низко ей поклонился и предложил
стул, а Лисецкий исчез за шкафами и, вскоре вернувшись, протянул
посетительнице требуемую вещь исполненным достоинства жестом, затем написал
цену плевательницы на квитанции, через плечо подал ее Жецкому и удалился за
полки с видом банкира, который пожертвовал на благотворительные цели
несколько тысяч рублей.
Спор о плеши и седине остался неразрешенным.
Только к девяти в магазин вошел, вернее влетел, Мрачевский,
великолепный блондин лет двадцати трех: глаза - как звезды, губы - как
вишни, усики - как смертоносные кинжалы. Он вбежал, за ним неслась волна
благовония.
- Честное слово, уже, наверное, половина десятого! Я ветрогон, я