"Э.Энни Прулкс. Грехи аккордеона" - читать интересную книгу автора

Жена была очень теплой - стоя рядом, можно было почувствовать, как она
излучает жар, словно небольшая печка. Ее руки одинаково крепко держали
детей, тарелки, куриные перья и козье вымя.
Из арендованных виноградников "калабрезе", "негро д'авола", "спаньоло"
получалось терпкое безымянное вино, и его продавали иностранцам. Согласно
местным обычаям, забродившее сусло неделю выдерживали в кожах, от чего и
возникал этот особенный грубоватый привкус и темно-пурпурный цвет.
Проглоченное второпях, вино обдирало глотку и, как любое вяжущее питье,
обладало, по слухам, лечебными свойствами. Иностранцы платили очень мало,
но, поскольку других источников дохода ни у кого не было, виноградари не
роптали. Пылкие нравы, вечная нехватка земли, денег и утвари создавали
подходящую почву для махинаций, укрывательства, нечистых на руку людей,
тайных сговоров, грубой силы. А можно ли прожить по-другому?
Кроме виноградников, мастер и его жена арендовали пять старых олив и
одну фигу, державшуюся у стены на шпалерах, - таким образом их жизнь
крутилась вокруг детей, коз, прополки, подрезки и тяжелых корзин с
виноградом. По ночам нищета свистела ветром сквозь дыры в сухом
винограднике, сливалась со стонами трущихся друг о дружку ветвей. Они
продолжали цепляться за свой участок даже когда хозяин, живший в Палермо, в
доме с черепичной крышей, поднял арендную плату, а на следующий год -поднял
еще раз.
Аккордеонная мастерская располагалась в самом конце сада - в хижине,
когда-то построенной для больных коз, маленькой, не больше двуспальной
кровати. На полках стояли горшки с лаком, коробки сухого шеллака,
разнообразный клей и шлихты, квадраты перламутра и два закупоренных пузырька
бронзовой краски, размером с ноготь. Там были напильники, скребки,
специальные стамески - одна из осколка кремнистого сланца, который он
выкопал из земли - долота, втулки, красители, металлические шпунты и крючки,
пинцеты и обрезки стальной проволоки, штангенциркули и линейки, кусачки,
перфораторы и зажимы; многие из этих инструментов он украл с фабрики
Кастельфидардо - а как иначе обзавестись столь необходимыми вещами? С
помощью собольей кисточки толщиной в несколько волосков мастер рисовал
завитки и раскрашивал клавиши; тройные рамки поблескивали бронзовыми
искорками. Готовые аккордеоны он продавал перекупщику на городском рынке, а
тот, подобно покупателям вина, платил сущую ерунду - прокормишь разве что
сороку.
Научившись управляться со своими инструментами, мастер стал мечтать о
жизни, наверняка невозможной в этом озлобленном поселке, но вполне реальной
в другой стране, что все шире разрасталась в его мыслях: Ла Мерика. Он думал
о новой судьбе, свежей и незапятнанной, о деньгах, что свисали из будущего,
словно груши с верхушки дерева. Он шептал по ночам жене. Та отвечала:
- Никогда.
- Послушай, - говорил он так сердито и громко, что просыпался
ребенок. - Ты же читала, что пишет твой брат. - Дурак Алессандро с мордой
ящиком прислал недавно письмо, все в пятнах красного соуса и жирных
отпечатках. В нем, однако, говорилось: приезжайте, приезжайте, поменяйте
свою судьбу, превратите свои муки в серебро и веселье.
- Мир - это лестница, - шипел в темноту аккордеонных дел мастер. -Одни
спускаются, другие поднимаются. Мы должны быть наверху.
Она не соглашалась, затыкала уши и громко застонала, когда он объявил о