"Михаил Прудников "Особое задание" (про войну) [H]" - читать интересную книгу автора

превращенная в госпиталь, теперь работала под контролем не только
фашистских врачей, но и полиции. Гестапо тоже наведывалось. Все молодые
врачи давно были на фронте, в городе оставались только пожилые люди,
подобные Лещевскому. Тем больше ответственности ложилось на его плечи.
Мысли Адама Григорьевича прервал стук в дверь.
В операционную вошла девушка, незнакомая хирургу. Она была взволнована,
белокурые волосы небрежно выбились из-под пестрой косыночки. Он бегло
взглянул на посетительницу и снова нагнулся над раковиной. Адам
Григорьевич сразу определил, что девушка из села и, видимо, большую часть
пути бежала бегом.
- У вас заболела мама? - спросил хирург, не оборачиваясь.
- Нет... - начала было она, но Лещевский перебил:
- Тогда, может быть, бабушка?
- Понимаете...
- Так кто же тогда? Тетя?
- Нет, Адам Григорьевич, дядя, - сказала она серьезным тоном, в котором
можно было уловить: "Да, я понимаю, вы можете разговаривать со мной как с
маленькой, но дело слишком важное, чтобы я обращала внимание на такие
пустяки, как ваш тон".
Хирург покосился на девушку. Она поспешно спрятала волосы под косынку и
улыбнулась.
- Ну так что же произошло с вашим дядей? - спросил он, внимательно
рассматривая свои ладони. - Вывихнул руку?
- Ногу, доктор, понимаете, ногу. - Посетительница произнесла это
негромко, но твердо.
Лещевский подошел к ней, стряхивая на ходу воду с пальцев, и спросил
почти грубо:
- Ну и что? Что я могу сделать?
- Ну а как же? - растерянно проговорила девушка. - Кто же другой может
помочь?
Врач быстро опустил глаза и отвернулся. Он стащил с плеч халат и,
повесив его на вешалку, подошел к открытому окну.
В сквере перед больницей не было ни души. Истомленные за день солнцем
чахлые липы бросали на желтую, выгоревшую траву жиденькую тень. В
кирпичном заборе, отгораживающем больницу от улицы, зияла дыра. Мелькали
прохожие, чаще всего немецкие солдаты, обутые в пыльные сапоги.
Незнакомка подошла к хирургу.
- Доктор, у него что-то с ногой... не знаю что...
Вся ступня разбита. Вся...
Она думала, что врач обернется и станет расспрашивать, но Адам
Григорьевич продолжал молча смотреть в окно. Она видела только его
затылок, наверное, давно не стриженный, темные волосы густо переплелись и
спускались за воротник по желобку на шее мягкой косичкой. И почудилось ей
в этом затылке что-то неуловимое, детское и, пожалуй, беззащитное, как у
маленького веснушчатого Витьки, двоюродного брата, приезжавшего на лето в
гости из Минска. И было удивительно, что этот беззащитный затылок
принадлежит такому высокому широкоплечему мужчине с огромными, тяжелыми
руками.
- Как вас зовут? - спросил он, внезапно обернувшись.
- Аня.