"Лев Прозоров. Времена русских богатырей: По страницам былин - в глубь времен " - читать интересную книгу автора

об Илье Муромце.

Старшии богатыри дивуются:
"Нет на поездку Ильи Муромца!
У него посадочка молодецкая,
Вся поступочка богатырская".

Первым предложил выделять их славянофил Константин Аксаков, и Федор
Иванович Буслаев поддержал его. Оба они понимали под "старшими" богатырями
тех, в ком языческое, "титаническое" начало выступает слишком уж очевидно, -
исполина Святогора, князя-оборотня Вольгу Всеславича, волшебного пахаря
Микулу Селяниновича. Следует, однако, отметить: сам эпос не проводит четкой
грани между "старшими богатырями" и прочими героями былин.
Толкование былин, как "замаскированных мифов", было очень натянутым.
Сохранилось немало культур, в которых отдельно и независимо существовали
мифы и эпические предания о героях. Пураны и итихасы Индии, мифы и легенды
Эллады, мифологические и героические песни "Старшей Здды". Зигфрид побеждал
дракона - и Тор побеждал Змея, но Зигфрид явно не был "историфицированным
Тором", как и Геракл, победитель Лернейской Гидры, не представлял собою
очеловеченную, приземленную версию змееборца Аполлона. Наивные методы
мифологистов позволяли свести к все той же солнечно-погодной схеме жизнь
любого исторического персонажа. Первым это подметил француз Жан Батист
Перес - и с истинно французской легкостью и остроумием сочинил памфлет, в
котором с серьезным видом, по всем правилам "мифологической" теории,
доказывал, что Наполеон Бонапарт не кто иной, как... солнечный миф. В самом
деле - его имя означает Наи Аполлон, Истинный Аполлон, фамилия Бонопарте,
"благая часть", обозначает власть Солнца над светлой частью суток, днем, и
летом - теплой половиной года. Кстати о Лете - мать Наполеона звалась
Летицией, а мать Аполлона - Латона или Лето - не ясно ли, что это одно и то
же?! Двенадцать маршалов Наполеона - это знаки Зодиака, его дети - времена
года, поверженная им гидра революции (ре-волюта, извивающаяся!) - это змей
Пифон, пораженный Аполлоном, и так далее и тому подобное. Английский
этнограф Эдуард Тэйлор писал в 1871 году: "Нет такой легенды, аллегории или
детской песенки, которая была бы в безопасности от всюду проникающего
мифолога-теоретика... Нетрудно также указать на солнечные эпизоды,
олицетворенные в исторических характерах, выбранных с известной
осмотрительностью. Так, Кортес, высаживающийся в Мексике и принятый ацтеками
за самого Кетцалькоатля, жреца Солнца, возвращается с Востока для
возобновления своего царства света и славы. Подобно Солнцу, покидающему
Зарю, он покидает жену своей молодости и в более зрелую пору изменяет Марине
ради другой невесты. Подобно Солнцу, блестящая, победоносная карьера его
только на закате жизни омрачается тучами печали и немилости.
Даже жизнь Юлия Цезаря может быть подведена под схему солнечного мифа.
В какую бы страну он ни являлся, он приходит, видит, побеждает. Он покидает
Клеопатру, устанавливает солнечный год, умирает от руки Брута, подобно
Зигфриду в песне о Нибелунгах, умирающему от руки Хагена, и, падая под
множеством ударов, обагренный кровью, он завертывается в тогу, чтобы умереть
во тьме".
В том же самом году очень схожие вещи писал корифей русской и мировой
мифологической школы Федор Иванович Буслаев. С горечью он вспоминает о своем