"Валентин Проталин. Тезей (том 2)" - читать интересную книгу автора

сама как бы тонула в этом светлом омуте и звала, тянула за собой. Послушный
ее зову, Пелей шел по берегу Гемонийского залива, который гигантским изгибом
выступал из моря в глубину холмистой равнины. Ноги Пелея легко и бесшумно
ступали по укатанному морем и ветром песку, не поддающемуся ступне. За
путешественником следовала четкая черная под ярким светом луны тень. Берег
был абсолютно пустынным. И оттого, что спустилась ночь. И оттого, что
мелководный залив не подходил для гавани. И, главное, оттого, что залив
вообще считался местом, морскими божествами облюбованным, куда для смертного
ходить опасно. Особенно во тьме. И тем паче в тот край залива, куда
направлялся Пелей. Там на повороте, что делает берег, вздымались скалы. Там,
за поворотом, - священная пещера Фетиды. А к пещере даже днем не двинулся бы
ни один смертный, если, конечно, не повредился умом. А Пелей в ночь
полнолуния шел именно сюда. Притяжение луны как раз и лишало его рассудка,
снимая страх и чувство ответственности за собственные шаги.
Знамение явилось во сне Пелею. Такая же луна ярким кругом своим как бы
обозначала срок тому, что должно совершиться. И - дуга пустынного залива, и
слежавшийся, посверкивающий песок, и черный выступ скал. И оттуда -
безмолвный зов: "Приди!" И Пелея несет туда, к необыкновенному свиданию,
которое он безошибочно предвкушает всем своим мужским существом. И лишь
стремительное приближенье скалы прерывает его сновидение.
Дед Пелея, божественный кентавр Хирон, хорошенько растолковал ему
необычный сон, хотя не сразу. И пауза тянулась значительно дольше, чем в
беседе Геры с Фетидой. И Пелей терпеливо ждал, боясь спугнуть нечто
замечательное и важное.
- Неизбежного не избежать, - заявил наконец Хирон. - Узнаю эти места.
Тебя ждет Фетида в ночь ближайшего полнолуния. Радуйся... Да уж, радуйся.
Последнее он добавил с грустной улыбкой, словно подписывал словом
"радуйся" письмо, как принято подписывать письма у греков.
Однако грустное Пелей тут же отбросил и возрадовался сверх всякой меры.
Мыслимо ли смертному не влюбиться в богиню.
На прощание Хирон посоветовал внуку:
- Схвати ее в объятья и крепко держи, какие бы облики она ни принимала.
И вот Пелей идет по твердому, не поддающемуся ступне песку. Не летит,
как в сновидении. Ступает. Но тот же берег и тот же лунный свет, что и во
сне, завораживает его. Твердь под ногами становится холоднее и жестче. И
тревога возникает в Пелее. Но снова вспыхивает на небе луна. И - освещает
впадину, вход в пещеру, куда стремится наш герой. Теперь лунный свет
подталкивает его в спину. Впереди тьма. Но вот слева - еще один ход. Он
ведет в следующую пещеру. И в ней на ложе из цветов Пелей видит обнаженную
женщину, словно объятую сном. То ли лунные лучи неведомым образом завернули
сюда и остались здесь, то ли тело богини испускало свет, озаряющий ложе. И
теплом веяло от стены, где возлежала женщина, с красотой тела, казавшейся
безупречной. Все это Пелей ощутил в мгновение, помня наставления Хирона.
Рывком охватил объятьем богиню. Словно кто сторожил ее, она мгновенно же
превратилась в ствол дерева. Пелей сжимал объятьями ствол, гладкий и
отдающий еще жаром тела. Вдруг все опять изменилось. Пелей почувствовал, что
большая птица бьется в его объятьях, оглушает его беспорядочными взмахами
крыльев. Но и это продолжалось недолго. Птица, будто опомнившись, предстала
разъяренной тигрицей. Тигрица крутанула торсом, чтобы сбросить пришельца.
Однако Пелей еще крепче вцепился в нее. Зверь и человек катались по пещере.