"Петр Проскурин. Число зверя (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

досталось. Вызывал общее недовольство, по-мужицки всем хамил, за свои
унижения в прошлом норовил расквитаться, компенсировать свою
неполноценность. Надо думать, несколько опоздал наш неистовый новатор и
реформатор, топорная работа давно завершена, он свое дело сделал раньше,
надо полагать, а теперь в свой срок и ушел, когда оказались необходимы более
тонкие государственные кружева - с семнадцатого года успела народиться еще
одна волна этой вечно недовольной, вечно хнычущей интеллигенции, ищущей в
отбросах жизни свое жемчужное зерно, да и последняя война подбросила в
характер народа своих загадок. В политическую жизнь пришло время мастеров
высочайшего класса, способных, как говорилось раньше, подковать блоху.
Повернувшись на другой бок, Михаил Андреевич попытался заснуть, даже
подтянул длинные сухие ноги к самому подбородку, но мозг не отключался,
работал безостановочно, и тогда он каким-то шестым или десятым чувством
опять ощутил приближение кризисного, критического момента, - такое
провидческое состояние охватывало его в самые трудные минуты, когда вокруг,
в самых нервных точках партийной и государственной машины, накапливалось
предельное количество разнополюсного электричества и нужно было принять
срочное, безошибочное решение, предотвратить вот-вот готовую грянуть
катастрофу, и, самое главное, нужно было суметь действовать так, чтобы об
этом его знании и последующих вскоре иногда парадоксальных поступках никто
бы даже и не догадывался. Все должно было вершиться естественно и просто,
как итог вызревшего и материализующегося коллективного мнения...
Тут Михаил Андреевич почувствовал, что мозг у него начинает
раскаляться; он с досадой плюнул, зажег свет, надернул пижаму и, попробовав
входную дверь в кабинет - заперта ли она изнутри, не забыв взглянуть и на
опущенные шторы на окнах, прошел к встроенному в стену и снаружи
замаскированному под стеллаж с книгами большому сейфовому шкафу и открыл
его. Здесь хранилось самое заветное и самое бесценное - его личная
картотека, вобравшая в себя судьбы десятков, сотен и даже тысяч людей, от
которых, в свою очередь, зависели судьбы многих государств и народов, в
конечном итоге - и путь самого человечества, его будущее. Человек может
исчезнуть, просто умереть, раствориться в земле, превратиться в горстку
пепла и бесследно развеяться даже легким порывом ветерка, но его дела, его
слабости, пороки и прегрешения, его порой ужасающе бездонные страсти и
преступления продолжают оставаться, если умело их использовать, оружием
огромной силы. Мертвые цепко держат в своих объятьях живых, может быть, это
и метафизика, но в идейной, политической борьбе, во имя победы приходится не
очень-то скромничать, в большой политике все средства хороши, если они ведут
к цели. И политику делают все-таки единицы, избранные, это высочайшее
наслаждение, доступное немногим, познавшим вкус власти, навсегда сладко
отравленным ею.
Михаил Андреевич некрасиво поморщился; он знал о своем недостатке -
уходить в трудные моменты, в решающие минуты в абстрактные головоломки, хотя
также твердо знал, что любые, большие и малые дела на земле решаются гораздо
спокойнее и проще и подчас самыми приземленными и даже порочными реалиями.
Он быстро нашел необходимое, небольшую серовато-дымчатую папку, открыл
ее и стал перебирать содержимое. И хотя он знал его наизусть, он опять долго
и внимательно стал рассматривать фотографии, откладывая одну за другой и
тотчас возвращаясь к ним вновь. Иногда взгляд его становился столь
напряженным и пронзительным, что на плотной глянцевой бумаге словно сами