"Петр Проскурин. Число зверя (Журнальный вариант)" - читать интересную книгу автораприрастила, простит ей Господь все ее плотские соблазны, не согрешишь - не
покаешься. - А ты, лесной старик, все пошучиваешь, - сказал отец Арсений, ведомый нехорошей силой противоречия и обиды. - Русская земля! Да разве такая где-нибудь осталась? Сколько я прошел из конца в конец, в Сибири был, на Урале, студеный север весь исходил, а Русской земли нигде не встретил, нигде... - Зачем тебе было столько ходить, неугомонный? - холодно удивился старец. - Да ты, странник, и сам еще весь этот русский разлад и разор увидишь, он еще у тебя по сердцу пройдет. За особую судьбу и плата особая, высокая. Ищущему откроются двери и тайны небесные. - Какое мне дело до царей, прежних и нынешних? - вновь не удержался от своей тоски отец Арсений. - Мне бы свое обрести! Отрока бы, дитя светлое увидеть, может, обновился бы состав души, узрел бы я истину подлинного служения миру... Если можешь, мудрый старец, помоги! - Помогу, - просто и тихо согласился ночной гость. - Жди Семина дня. Отрока узришь, чашу свою изопьешь. Затем и возрадуешься, человек. - Чему? - Рассвету Божьему, заря уже поспешает, торопится, - ответил старец, поднял глаза, и отец Арсений замер - стародавняя тьма стала высачиваться и уходить из мрака его души. От какого-то нечеловеческого и радостного ужаса он словно окаменел и не мог шевельнуть ни одним членом. Глаза ночного старца чудно ожили и заиграли неизъяснимо, они стали прозрачными и бездонными, наполнились особой чистотой и вечностью жизни, и не глаза человека теперь это были, а некий неиссякаемый родник, неудержимо втягивающий и растворяющий течении, - вся воля у него была отъята. И тогда он испытал последний искус жизни - перестал быть собой и переселился в другой, высший источник. И в самое последнее мгновение успел узреть высоко, до самого неба ударившее пламя костра, загудевшее широко, мощно, привычно рванувшееся в свою небесную колыбель. И опять-таки всего на одно мгновение соткался и проступил Божественный и светлый лик отрока, еще совсем дитяти, и этот отрок приветливо и призывно улыбнулся отцу Арсению, которого тотчас перенесло к источнику всех вод, и он увидел все, что ему должно было узреть, - и отрока, и уносящего его коня, и вышедший из-за пределов земли край играющего солнца. - Семин день! Семин день! - зашелестело вокруг в окрестных лесах и отдалось в распахнувшемся небе, и отец Арсений схватил глоток живой воды, и горячий вихрь, вырвавшийся из-под копыт коня, поднял его, опрокинул и ударил о землю. И тогда свет ушел из глаз отца Арсения. 3 Сколько он ни тасовал спрессованную годами совместной борьбы, засаленную, потертую и тяжелую, пропитанную кровью колоду карт, всякий раз выпадало одно и то же - лучшего кандидата, кроме этого удачливого, ровно и уверенно поднимавшегося все выше и выше южанина, пожалуй, и сейчас пока не видно: анкета превосходная, есть изрядная примесь цепкой и привычной еврейской крови, жена тоже из того же племени, смотрит на него, свое чудо, снизу вверх, как на икону, как это и повелось на Востоке издревле, в высшие |
|
|