"Петр Проскурин. Черные птицы (повесть)" - читать интересную книгу автора

показалось, была стремительная и злая. Во всей фигуре его оставалось еще
много неустоявшегося, угловатого, он не достиг еще законченной зрелости
мужчины, но это был ее мужчина, он был с самого начала предназначен ей, и
вот теперь он должен был уйти и не вернуться...
Предельным усилием воли она остановила навязчивый поток мыслей и
протянула к нему тонкие, зовущие руки, вся она, все ее тело, каждая
проснувшаяся клеточка требовали не прощения, а праздника, и потом была
какая-то первобытпая, свирепая по мучительно яркому, то и дело
повторявшемуся наслаждению ночь. Ближе к утру от усталости и изнеможения
она провалилась в стремительно навалившийся сон, она не знала, час она
спала или всего лишь несколько минут, она лишь все время хотела проснуться
и помнила, что ей необходимо проснуться, и не могла. Потом к ней прорвался
знакомый, родной голос, заставивший даже во сне сжаться и замереть сердце.
- Томка, Томка... Слышишь? Часы бьют. Пора. Не спи. Слышишь? Нельзя
больше спать.
Она рывком села в кровати и сразу попала в тесное кольцо родных сильных
рук, они окружали ее со всех сторон, и не было ничего мучительнее и
надежнее этого плена. Время исчезло, а когда они опомнились, из кухни в
приоткрытые двери доносились позывные радио и голос Левитана читал
последние сообщения с фронта.
Опять в висках настойчиво застучало: "Уедет, уедет, уедет! - Она
вжалась в подушку. - И ничем нельзя остановить, задержать, заслонить!"
- У нас обязательно будет мальчик, маленький Глеб, - не терпящим
возражения голосом убежденно сообщила она, пересиливая тяжесть в сердце,
отбрасывая со лба его пшеничные спутанные волосы и разглаживая кончиком
пальцев его брови.
- Маленький Глеб - это хорошо... Представляешь, вырастет, и станут его
называть Глеб Глебович, Глеб в квадрате, хороший подарочек мы ему
приготовим, ты не думаешь?
- Все равно он будет Глеб, - повторяла и повторяла она, все время
ощущая его большое, разгоряченцое тело, разметавшееся рядом.
- Ну и ладно, будь по-твоему. Да, Томка, не забудь, собери и спрячь
куда-нибудь в ящик мои бумаги, - негромко сказал Глеб после недолгого
молчания, - возможно, еще пригодится... Жаль, у меня так мало законченного.
Несколько вальсов, квартет, одна симфония, а вторая так и осталась в
основном в голове, в кусках. Вот война пройдет, потом закончу- все
по-другому. Рояль береги, он уникальный и очень старый, таких в стране
только два. За ним так хорошо думается. А самое главное, береги себя, не
простужайся, у тебя золотое горло. Ты вырастешь в громадную певицу, у тебя
будет мировая слава, вот посмотришь. Я напишу для тебя самую лучшую
оперу... Лучшая в мире опера и лучшая в мире певица. Представляешь? Ты
что? Не надо, зачем же плакать? У нас ведь уже все есть, даже имя сыну,
даже то, чего никогда не будет... Не надо, ты же сильная, Том, - попросил
он, по-прежнему не шевелясь.
- Ты лежи, Глеб. - Время теперь все убыстряло и убыстряло свой бег. - Я
сама все сделаю. Ты лежи. Я еще платки тебе должна выгладить. Еда есть,
только разогреть.
- Мы все сделаем вместе, - остановил он ее. - Слышишь, кажется, ветер,
метель, что ли, усилилась. Ты меня не провожай, тебе нельзя простуживаться.
Тамара быстро оделась, стараясь по возможности выбирать любимые его