"Николай Прокудин. Сибирская трагедия" - читать интересную книгу автора

лет. Что хотели власти, то и творили!
Однажды лаву не удержали. Обрезало четыре метра. Стойки ломались, как
спички, не успевали их подрубать и новые ставить. Молодому парнишке руку
породой прижало. Он орет: "отруби ее, а то совсем завалит рудой! Я думаю:
отрублю, посадят за членовредительство в лагерь". Стойку подсунули с
напарником, он чуть отжал, а я Васькину ладонь выдрал из породы. Кожу
ободрал, жилы потянулись, но вытянул (рука у него все одно позже высохла).
Следствие завели. Горного мастера сразу на выходе из забоя забрали. Дали
прикладом в зубы, и в "воронок", объявили вредителем (вернулся он с Севера,
лишь через семнадцать лет после смерти Сталина, не человек, а тень). Но меня
беда миновала.
В сороковом некоторое послабление пошло, разрешил комендант мне как
примерному "стахановцу", домишко построить и из барака отселиться. Большущую
избу построил. Я зело люблю основательность. Курсы десятников закончил, стал
бригадиром. К той поре выучился я на горного мастера. Одно время работал
десятником на погрузке. Если вовремя вагоны не загрузишь, вредительство -
под суд. Так то! Я к тому времени почти всю родню, что на свободе была,
вольными, на шахту перетянул.
А тут "ерманец" попер войной! У меня "бронь", на фронт не забрали,
уголек -то нужен и армии и заводам. Война проклятая наш род сильно
подкосила. Тех пацанов, что на поселении выжили, подчистую загребли на фронт
в сорок первом. Под Москву бросили, под немецкие танки. Брат наш средний,
Матвей, как услышал про войну и вспомнил молодость: " О, я с немчурой под
Аршавой (Варшавой) бился!" Благословили мы детей на ратные подвиги. Н- да,
подвиги.... Выгребли из дворов пацанов и опустели улицы. Пошли похоронки
потоком. Парнишки-то необученные все, ни стрелять, ни воевать. Сынок
Сигитовых идет в строю, а сам по дороге говны замерзшие пинает и хохочет.
Вояки...
У брата Матвея два парня погибли сразу, и третий Ефим без ноги
вернулся. Пошли возвращаться инвалиды, тяжело раненые. Волобаев, сосед,
пришел с фронта, в чем только жизнь теплилась? Худющий. И как жил не
понятно. Лобной кости почти не было, осколком снесло половину.
Фрол, брат наш двоюродный, в окружение оказался под Киевом вместе со
всем с полком. Ни патронов, ни снарядов не осталось. Командир полка объявил
приказ: выбираться за Днепр, кто как может. Попал в плен. Куда его только не
заносило, как бывшего шахтера. В Польше, во Франции, в Африке у мавров
горбатился, на заводе в Бельгии трудился. Рассказывал, однажды деталь плохо
сделал, ему немцы говорят: " Рой могилу!". Встал фриц перед ним, стрельнул
над головой, затем побил палкой, и вернул к станку. Повезло, пожалели. Но
покуда могилу рыл - поседел. В сорок пятом его американцы освободили,
отпустили домой. Наш "СМЕРШ"* рассудил, что был предателем, раз не умер на
немецкой каторге. Трибунал милостиво пятнадцать лет дал. А исполнилось тогда
парню только двадцать шесть лет. Из них четыре - отбатрачил на фашистов в
плену. После еще десять лет отработал в лагерях на Дальнем Востоке. Со
смертью Берии ослобонили. В двадцать один год забрали на фронт, а в тридцать
пять вышел из лагеря инвалидом. Заикался, трясся, постоянно болел, мучался,
мучался, да и умер.
Посля Победы вернулся из лагеря другой мой брат Герасим. Выжил чудом.
Обвинили в заговоре против Сталина. Дали десять лет. Почему не добавили
срок? Кто знает! Может оттого, что старый... Он подписал протокол после