"Сергей Прокопьев. Швейцария на полкровати (Избранное) " - читать интересную книгу автора

время мы были серьезными, а когда человек смеется, душа его распрямляется.
Сергей Прокопьев пишет не только для того, чтобы рассмешить читателей.
Писателю важно не только весело посмеяться над нелепостями нашей жизни, но
прийти в конечном итоге к выводу о духовных возможностях человека.
Нет, Прокопьев весьма далек от того, чтобы в его произведениях
непременно видели перст указующий, чтобы глубокомысленно размышлять над
"проклятыми" русскими вопросами: "кто виноват"? и "что делать"? Да и должен
ли писатель всегда отвечать на них? Пусть уж сам читатель делает свой выбор.
Но мы были бы не правы, обвинив автора в равнодушии к его героям. Ведь
сами-то прокопьевские персонажи так и норовят выкинуть такое коленце, от
которого не знаешь, что и делать: плакать или смеяться. Уж больно нелепыми и
абсурдными бывают их поступки.
К некоторым положительным героям Сергея Прокопьева удивительно подходит
определение "чудик", которым в свое время критика наградила персонажей
Василия Шукшина. Вспомним шукшинские рассказы, где один из героев, сельский
механизатор, покупает микроскоп и мечтает избавить все человечество от
болезней; другой рассказывает приезжим охотникам о том, как он стрелял в
Гитлера; третий смысл жизни открывает в деревенской бане. Шукшинские
интонации, несомненно, присутствуют в рассказах Сергея Прокопьева. Вспомним,
например, начало рассказа Шукшина "Алеша Бесконвойный": "Его и звали-то не
Алеша, он был Костя Валиков, но все в деревне звали его Алешей Бесконвойным.
А звали его так вот за что: за редкую в наши дни безответственность,
неуправляемость". Сергей Прокопьев в рассказе "Волоха" пишет: "Звали его
Владимир Борулев. Но испокон века повелось в деревне Волоха да Волоха. Не
будем и мы ломать традицию. Отличался Волоха одной особенностью. Имел тягу
пооригинальничать".
Дело здесь не в стилистических перекличках. Важнее другое - сумел
Прокопьев увидеть в шукшинских "чудиках" что-то близкое и родственное своему
духу. Оттого то и кажутся некоторые его герои странными, чудоковатыми. А они
живут по законам своей души, в том мире, где есть возможность праздника и
воли. Вот только жизнь не дает им возможности развернуться и постоянно
загоняет в прокрустово ложе схем и инструкций. И тогда они начинают
выламываться из этих пут, и как следствие - их чудачества. Вспомним уже
упомянутый рассказ "Волоха", в котором главный герой все время удивляет
односельчан какими-то выходками: то он сошьет расклешенные брюки со
вставными красными клиньями, то решит построить у себя лучшую на весь район
баню. Наконец надумал медведя в домашнем хозяйстве завести. Благовоспитанный
читатель может задать вопрос - а к чему все эти чудачества? Не лучше ли жить
спокойно, как все? Но этот вариант чужд любимым прокопьевским героям,
жаждущим чего-то большего.
Когда-то Михаил Зощенко сказал: "А ведь посмеются над нами лет через
триста. Странные, скажут, людишки жили. Какие-то у них были деньги,
паспорта. Какие-то акты гражданского состояния и квадратные метры жилой
площади. Ну что ж! Пускай смеются". Читая сегодня книги Сергея Прокопьева,
думаешь, а вот пройдет пусть не триста, а хотя бы лет сто. Что же останется
узнаваемым от того времени, которое описывает писатель. Вспомнит ли он
развал Советского Союза, гайдаровские реформы, когда в одночасье почти все
стали нищими. Вспомнит ли давку в общественном транспорте, талоны на водку и
колбасу, засилье духовных сектантов всех мастей. Все это, может быть, и
забудется. Но что обязательно останется, так это психология человека,