"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

из киевских кружков "чайковцев" Аксельрод спорит о судьбах грядущей
революции с моложавым господином. Аксельрод горячится.
Чего уж там? Первый номер журнала Лаврова "Вперед" прочитан, программа
ясна. Вот только какова эта действительность, с которой придется столкнуться
тем, кто стучит сейчас сапожным молотком?
Иногда в комнату забегают "сапожники" - за чаем, за табаком,
прислушиваются, потом молча исчезают.
Моложавый господин прибыл из Цюриха. Он понимает, что все его призывы к
борьбе за политические свободы, как там, в Цюрихе, так и здесь, в Киеве,
кажутся ересью. А ведь свободы политические - только трамплин для дальнейшей
успешной социалистической деятельности.
Это был чистый "конституционализм".
Желябов не вмешивался в беседу. Моложавый господин был Драгоманов. Он
не знаком с Желябовым и вряд ли даже заметил его присутствие.
Гораздо проще чувствовал себя Андрей среди членов "Киевской коммуны". В
ней преобладала молодежь. Квартира "коммуны" скорее смахивала на помещение
студенческого землячества. Здесь и жили, здесь и заседали, здесь мог
заночевать любой заезжий революционер. Здесь скроют от полиции, хотя и не
всегда смогут накормить.
В "коммуне" долго не засиживаются, все время одни уходят, другие
приезжают. Постоялый двор какой-то...
Те же споры о социализме, пропаганде, но молодая кровь не терпит
доктринерства. "Коммунары" - бакунисты-"бунтари".
Желябов познакомился здесь с Владимиром Дебагорием-Мокриевичем,
Екатериной Брешковской, Яковом Стефановичем.
Но Андрей не склонен к "вспышкопускательству", увлекающему его новых
друзей, поэтому он отмалчивается, только иногда позволяя себе иронизировать
по поводу пышных букетов фантазии молодых Брутов.
Ранней осенью 1873 года Желябов вернулся в Одессу. Он был уже женат.
Ольга Семеновна ждала ребенка. Андрей подыскивал место, чтобы иметь
заработок: жить на деньги тестя ему не хотелось. Ольга Семеновна поступила
на курсы акушерок. Она все-таки заразилась взглядами мужа и готовилась
начать трудовую жизнь. Жили они на краю города, угол Гулевой и Дегтярной
улицы. В комнате два-три стула, расшатанный стол, еле-еле держащаяся,
расхлябанная кровать с тюфяком-блином. Но Ольгу Семеновну по-прежнему тянуло
в общество, к фортепьяно - ведь когда родится сын, а это будет обязательно
сын, долго не придется выступать.
Между супругами уже нет былого согласия, но еще ничто не предвещает
разрыва. Только Андрей все реже и реже появляется в своей убогой комнате,
только Ольга все чаще и чаще ходит с красными, заплаканными глазами.
Желябов очень болезненно воспринимал семейные неурядицы. Он не хотел,
чтобы его жена "услаждала, - как он говорил, - слух аристократов и
плутократов". Но он видел, как тянет Ольгу к людям ее круга. Андрей знакомил
жену с теми, кого знал сам и кто мог прийтись и ей по душе. Так, они стали
бывать в доме Семенюты - журналиста, радикала, старого приятеля по Одессе.
Ольга Семеновна охотно в этой милой семье играла, пела. Желябов и Семенюта
спорили.

* * *