"В.Прокофьев. Мирон и Черт и многие другие " - читать интересную книгу автора

он наделал!
- Почему вы молчите? Я спрашиваю, кто дал вам эту мерзость и куда, кому
вы ее везете?
Владимиру вдруг все стало безразлично. Он уже не дрожал. Не все ли
равно! Теперь для него закрыта дорога в Вильно, в Петербург, академию.
Тюрьма, ссылка, а может быть, и каторга.
- Ну, что ты не отвечаешь?.. Володя! - Зина плакала рядом, а он и не
заметил, как она снова очутилась в таможенном зале.
Дура, сама же придумала этот идиотский план, а теперь ревет! А он тоже
хорош: принял бабскую выдумку за иезуитскую хитрость. Да и перед сестрой
покрасовался - мол, иду на жертву ради идеи, свободы! А сам ни одной брошюры
так и не успел прочесть. Какие там идеи проповедуются, понятия не имеет. Он
всего-навсего почтальон, а не борец, не герой! И мученического ореола тоже
не будет...
Но тут Володя вспомнил, что литературу он должен передать по адресу в
Вильно, и вновь ощутил приступ страха. Так вот почему этот жандарм так
допытывается, кому передать! Он знает, что такой груз везут из-за границы не
для того, чтобы потом поставить его у себя в книжном шкафу. Значит, не
просто тюрьма. Он слышал о том, что тех, кто молчит, пытают.
- Ну что ж, молодые люди, придется вас задержать и препроводить.
Кстати, как вы изволили себя величать - Прозоровский? Уж не Константина ли
Егорыча сынок?
Володя кивнул головой. Жандармский офицер только руками развел.
- Как же, как же, знаю вашего батюшку, действительный статский
советник, всеми уважаемый человек - и... такой пассаж! Вот что значит без
родительского присмотра пускать детей за границу...
- Неправда, папа и мама были с нами, они завтра или через два дня тоже
будут здесь... - Зину душили слезы, и она разревелась уже по-настоящему.
- А вот и отлично, вот и славно... Вы подождете родителей здесь, под
нашим присмотром. Веретенкин, проводи!
Жандарм подхватил Зинин чемодан. Кивнул Володе на дверь.
Маленькая каморка, две железные койки, грязные одеяла. В дверях щелкнул
замок. Зинаида завыла в голос.
- Ну чего ревешь? Ведь все идет по твоему плану!
- Ду-у-рак!

- Ну, а теперь рассказывайте! - Лепешинский удобнее пристроился в
кресле, закинул ногу за ногу.
Соколов пожал плечами. О чем ему, собственно, рассказывать? Ведь у него
за плечами, кроме четверти века жизни, нет никаких особых заслуг. Даже
элементарного опыта, который необходим всякому, кто желает стать
революционером, у него нет. Ну, пропагандировал среди костромских ткачей -
не бог весть что! Агитировал и в колонии малолетних преступников, где три
года прожил воспитателем. Ну, пожалуй, и все.
Образованием он тоже блеснуть не может. Конечно, кое-что прочел. Но
читал сумбурно, все, что доставал: Милль и Прудон, Маркс и Плеханов, Бокль,
Спенсер. И, чего греха таить, часто не понимал прочитанного. Учился хорошо и
даже учительскую семинарию окончил одним из первых, но в роли домашнего
учителя и воспитателя провалился с треском - не умел держать вилку и
разговаривать по-французски.