"В.Прокофьев. Мирон и Черт и многие другие " - читать интересную книгу автора

лучше всего идет через Смоленск; ни одного провала.
Никитич увиделся с Мироном только на следующий день. И самым безопасным
местом оказалось статистическое бюро.
Заведующего не было, и они расположились в его кабинете.
Соколов нервничал. Он не утаил от Никитича, что его приезд очень
некстати, рассказал о корзине с меньшевистскими изданиями. Никитич пожалел,
что заехал. И ему и Носкову нужно скорее убираться отсюда.
- Василий Николаевич, Глебов ныне с бородой?
Соколов удивился. При чем тут борода?
- Когда Глебов за границей, он бреется. Как прибывает в дорогое
отечество, запускает вновь. По длине его рыжей бородищи можно определить,
давно ли он в России.
- Видно, давно.
- Нужно его скорее отправлять...
В этот приезд Носков-Глебов надавал такую кучу всевозможных инструкций,
что практикам стало ясно - выполнение их может повлечь за собой провал всей
техники.
Пытались образумить представителя ЦК, но он был неумолим.
Соколов в спор не вмешивался и думал, что этот неуемный человек никак
не может понять, что техникам часто приходится иметь дело с обывателями.
Обывательская же "романтика" всегда склонна все упрощать, обнажать
явления. Она довольствуется лежащим на поверхности и никогда не фантазирует.
Обыватель обо всем судит по себе. На любое явление он смотрит через зеркало,
в котором прежде замечает собственное отражение.
Представителю ЦК нужно немедленно уезжать из Смоленска. И уезжать
отнюдь не с вокзала этого города. Соколов выяснил, что Носков "наследил".
Мало этого: охранке, наверное, уже известна и его кличка, и его функции, и
его физиономия.
Носков забеспокоился и не стал протестовать, особенно после того, как
Василий Николаевич сослался на Никитича. Да, надо немедленно уезжать!
Соколов еще раз, на всякий случай, проверил смоленский вокзал.
Темный, грязный, продуваемый всеми сквозняками вокзал в эти дни
масляной был переполнен пьяными. Те, кто нагрузился сверх нормы, спали прямо
на полу и на длинных деревянных диванах. Правда, таких было немного.
Остальные пребывали просто навеселе. Подвыпившие парни горланили песни. У
жалкого буфета две оборванные цыганки гадали на ладони и по картам. На
первый взгляд могло показаться, что в таком бедламе нетрудно было
затеряться, пройти к поезду незамеченным. Но Соколов не торопился с
выводами. Найдя свободное местечко в зале ожидания, он сел и притворился
спящим. Сквозь полузакрытые веки он внимательно оглядывал всю эту
разношерстную, разномастную публику.
Уже через несколько минут его внимание привлек человек неопределенного
возраста и как-то странно одетый. Добротное черное пальто и смазные сапоги,
а руки утонули в здоровенных кучерских рукавицах. Дядя не пьян и, видимо,
никуда не собирается уезжать. Может, встречает кого? Тоже вряд ли -
ближайший поезд подойдет через несколько часов.
Василий Николаевич снова и снова ощупывает взглядом зал. У выхода на
перрон вертится какой-то шустрый господин лет тридцати. Он явно не знает,
как скоротать время. Заговаривает с контролером, потом изучает расписание и
снова толкается среди пассажиров, выходит на улицу, возвращается. Этот