"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

выпивкой. А мы остались одни.
Сперва мы оба смотрели в пол, сомкнутых рук было для нас достаточно.
Но я преодолел себя, чуть поднял глаза и увидел ее шею, подбородок,
губы, нервно сжатые. Как в замедленном старом фильме, мы поплыли по волнам
музыки, которая почему-то не оказалась на этот раз скрипучей, с
механическими голосами. А может, мы ее и не слышали? Да, теперь я понимаю,
мы слышали не ее, а самих себя. Вот в чем дело. Мы танцевали свой медленный
танец под свою музыку. И вели при этом безмолвный разговор.
Я спросил ее:
- Ты моя отрада?
- Я твоя отрада, - отвечала она. - Твоя. Только твоя.
- Да, да. Я так и понял. И про терем, который похож на наш вагончик...
Где нет хода никому...
- Но там есть другие слова! Разве ты не помнишь?
- Помню, помню... Никто не загородит дорогу молодцу...
- Никто не загородит, - подтвердила она. - Ни майор, ни придурок... ни
столбы с проволокой!
- Была бы только ночка?
- Да! Да! Ночка! Ночка!
- А если станут стрелять?
- Я готова. С тобой я на все готова.
- Значит?
- Значит, дело за тобой.
- Но еще за тройкой?
- Какой...тройкой? - тревожно переспросила она.
Это было, и впрямь, неудачно. "Тройками" - это все знают - зовутся
скорые суды.
- Ты ведь слышал? - спросила она. - Женщины рассказывали, как беглецов
расстреливают...
- А мы-то в чем виноваты?
- Ох, не знаю, не знаю!
- Я знаю. Мы с тобой ни в чем не виноваты. Мы добежим до Москвы и там
все расскажем...
- Добежим. Конечно, добежим...
И вдруг, как с неба, громоголосый окрик:
- Мол-ча-а-ть!
От неожиданности мы даже пригнулись, замерли, во мгновение
превратившись в статуи.
Я осторожно оглянулся. Леша Белый, который стал белей белого,
приподнялся с места и, оскалившись, вперился в нас, а его руки судорожно
шарили по столу. Сейчас, сейчас запустит в бешенстве в нас стаканом или
бутылкой... Но я не угадал. В руках откуда-то оказался у него пистолет. А
может, он всегда тут на столе лежал, заставленный стаканами и снедью.
- Мол-ча-а-ть! - повторил он тише и опустился на стул.
Опомнился. И пистолет отложил. А мы продолжали стоять, не расцепляя
рук: забыли от неожиданности, что мы еще сомкнуты друг с другом. Но и
остальные в недоумении затихли, глядя на Лешу Белого и на нас с
Зоей. Никто ничего не понял. Только мы поняли. Он уловил в наших лицах
не произнесенное вслух, оборвав безмолвный разговор на самом главном слове
"добежим". Это не могло не отразиться в наших глазах, губах, даже позах. Да