"Анатолий Игнатьевич Приставкин. Золотой палач (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

ищущий работу сторожа, чтобы на исходе жизни как-то выжить. Он даже
сосенку-лиру нашел, хоть и не сразу, потому что рядом выросла трехэтажная
вилла с вычурными башенками и конусной острой крышей. Все это скрывал
пятиметровый краснокирпичный забор. Слава Богу, сосенка-лира оказалась не
загнанной в чужой двор, а стояла по эту сторону забора. Но она не только
подросла, а уже и постарела, один из двух округлых стволов начал сохнуть.
Он присел на траву, опершись здоровым плечом о шершавый ствол, достал
сигарету и закурил. Потом поднялся и не спеша добрел до сарая. Вдруг
показалось, что Тишкин еще там и его ждет. Сарай тоже одряхлел, дверь,
когда-то крепкая, была сорвана с петель, крыша стала дырявой. Было очевидно,
что не сегодня-завтра его снесут.
- Тишкин, - позвал негромко, хотя слышать здесь его никто не мог. -
Тишкин, ты что-нибудь слыхал про любовь?
- Слыхал, как же, - ответил тот, присев рядышком и прикуривая от его
сигареты. Сам он держал в руке самокрутку.
- Ну и как? Тебе повезло?
- Нет.
- Почему?
Тишкин затянулся и проследил глазами за голубой струйкой дыма, пущенной
вверх. Внешне за эти годы он никак не изменился, только глаза стали совсем
не детские. А широкую улыбку стерло совсем.
- Да все потому, думаю, что мы не научились любить. А ненависть,
знаешь... Ты после колонии много пострелял?
- Много.
- Где?
- Везде. Последнее время на Кавказе...
- А зачем?
- Мстил.
- Кому?
- Всем.
- Ну и как?
- Не знаю.
- В том-то и дело, что знаешь, - возразил Тишкин. - А вот скажи...
только по правде: детишек ты трогал?
- Ты говоришь про Беслан?
- Ну понятно, что там ты не был. А, кстати, ведь мог быть?
Гость молчал.
- Да или нет?
- Да. Ну а ты? Ты-то живой?
- Меня давно нет, - произнес Тишкин негромко.
- А другие?
- Да никого не осталось.
- И Главного?
- И его тоже. Еще в Сербии... Ты из нас последний!
- Ну скажешь тоже, последний! Другие будут... Да они уже есть, есть!
- А ты сам-то есть? - вдруг спросил Тишкин. Так спросил, что он
смешался, не зная, что отвечать.
Ах, Тишкин, Тишкин! Если ты такой прозорливый и все про меня понял, так
добей же, добей меня! Мне ведь, и правда, все равно, как ты меня прикончишь.
Лучше бы, наверное, при помощи спицы. Но сейчас мы оба понимаем, что все эти