"Анатолий Игнатьевич Приставкин. Золотой палач (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

хорошо ли, это все равно; а еще больнее, когда меня жалеют, когда мне
благодетельствуют. Это мне нож вострый! Одного только прошу у людей: чтоб
меня оставили в покое, чтоб забыли о моем существовании!"
- Вот правда! - воскликнул Тишкин, который все это слушал. - Это про
нас... Вот ты, ты зачем сюда приходишь? - обратился он к Кате. - Ты ведь
приходишь, потому что нас жалеешь... Ведь правда?
- Могу и не приходить, - ответила Катя.
- А ты не злись, - сказал Тишкин и признался, что когда увидел книжищу,
у него только и была мысль: сколько тут бумаги для раскурки... А тут,
оказывается, вон что про нас написано...
- Так мне приходить или не приходить? - спросила Катя.
- Приходи уж. Завтра. Только смотри, урки чего-то бродят, - предупредил
он.
- А мне-то что? - сказала Катя. - Я не к ним, я к вам прихожу.
Я сразу заметил, что Тишкин, приглашая Катю, как бы уравнял себя со
мной. Хотя ясно было, что приходит она ко мне, а не к нему. Но зато не будет
ее гнать, - решил я.


Три дня до...

- "Дудукин . Я изложу вам краткую биографию его, как он мне сам
передавал... Ни отца, ни матери он не помнит и не знает, рос и воспитывался
он где-то далеко, чуть не на границах Сибири, в доме каких-то бездетных, но
достаточных супругов из мира чиновников... Чиновник умер, а вдова его вышла
замуж за отставного землемера, пошло бесконечное пьянство, ссоры и драки, в
которых прежде всего доставалось ему. Его прогнали в кухню и кормили вместе
с прислугой; часто по ночам его выталкивали из дому, и ему приходилось
ночевать под открытым небом. А иногда от брани и побоев он и сам уходил и
пропадал по неделе, проживал кой-где с поденщиками, нищими и всякими
бродягами, и с этого времени, кроме позорной брани, он уж никаких других
слов не слыхал от людей. В такой жизни он озлобился и одичал до того, что
стал кусаться, как зверь..."
- Хватит! - вдруг оборвал чтение Тишкин.
- Что? - не поняла Катя. - Мне не читать? Но ты же сам просил...
- Просил. А теперь не хочу.
- Ладно, - согласилась Катя. И, приблизившись к дверям, спросила уже
меня: - Саш, а тебе тоже не понравилось?
- Не знаю, - сказал я.
Уж больно там все по правде было. Но мы ведь это знали и без книжки.
Как пьянствовали вокруг, как материли и гнали нас отовсюду, как мы тоже с
нищими и бродягами ночевали. Мы и впрямь были как звери. И по-звериному
жили. Даже сейчас, когда слушали Катю... Господи, зачем ей это знать? Для
нее все равно эта книжка - только школьная программа!
- Ты вот что, - грубо сказал Тишкин. - Кончай сюда ходить!.. И книжек
этих не носи...
Я услышал, как Катя зашуршала бумагой, вырывая страницу, потом сказала:
- Вот. Передай Саше, ладно?
- Ладно, передам, - согласился Тишкин.
Я подождал и окликнул Тишкина: