"Анатолий Игнатьевич Приставкин. Золотой палач (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

торопил. Ему, видать, пришелся по душе рассказ Теслина. И особенно
понравилась сама казнь. Он еще раз провел пальцем по торчащему острию и
вдруг спросил:
- Кого еще выгоняли из дома?
Поднялся лес рук. И я поднял свою.
- А кого били?
Снова лес рук
- Кого насиловали? Кого в кутузке без еды держали? За кем менты
охотились?
Спальня громогласно ухала и кричала, накаляя атмосферу:
- Нас! Нас! Нас!
- А кто из вас расправился со своими обидчиками? - негромко спросил
Главный, проходя вдоль ряда и всматриваясь в глаза. - Кто пытался поджечь
дом? Кто кусался и сопротивлялся? Кто хотел убить обидчика? Кто убил
насильника? Кто? Кто? Кто?
Спальня вновь взревела. Каждый кричал свое, но прошибло всех, и все
теперь рвались о себе рассказать. Даже Яшки приподнялись с пола, забыв о
своем особом положении, и что-то закричали. Украинец, я слышал, повторял
лишь слово "резать", а кореец слово "стрелять".
Спокойней всех был Главный. У него все время мелькала на лице странная
улыбка. И глаза меняли цвет. То почти васильковые, ласковые, теплые, а то,
как обломок стального кресала или острие спицы, которое торчало из груди
истукана.
Он вдруг повернулся ко мне и тихо, так, что расслышал я один, выдавил
сквозь зубы:
- Эх ты, жалельщик... Ты бы вот их пожалел...
Отвернулся и, обращаясь к спальне, сказал:
- Мы будем их всех... всех судить! Вот здесь! - Он указал на стул с
истуканом. - Они против нас? Все?
- Все! Все! Все!
- А мы против них! Мы их казним! Всех!
- Ка-знить! Ка-знить! - подхватила спальня.
Стекла в окнах задребезжали. Пол дрогнул от топота. Всеохватывающее,
сладкое, раскаленное добела чувство ненависти к своим обидчикам захлестнуло
сидящих. Кровь ударила в головы. Казалось, еще немного, и они черной, все
сметающей стаей ринутся на улицу, чтобы все на пути крушить, резать,
колоть...


Визит Главного

Это было слишком неожиданно. Ко мне, в мою тюрьму, к которой я уже
понемногу начал привыкать, заявился Главный урка. Сам. Никому бы не
удивился, кроме него. Даже двум другим Яшкам не удивился бы, потому что там
все ясно. Пришли - значит, будут пытать или бить. Но когда Пузырь молча
открыл дверь и в проеме появилась чья-то фигура, я не сразу догадался, кто
ко мне пожаловал.
А Главный постоял, прислушиваясь, как за ним закрывают дверь, сделал в
мою сторону несколько шагов, поздоровался и наигранно бодро заговорил, что
шел вот мимо и решил посмотреть, как тут, значит, мне живется.