"Михаил Пришвин. Дневники 1914-1917 г.г. " - читать интересную книгу автора

Мы что в одиночку: как дикие звери, сами по себе, в норах забивались. А
как страх загулял, так на другого смотришь, а третий зовет к послушанию,
хочет привести всех к одной точке. Только это трудно, чтобы к одной точке -
вы как думаете?

В чугунку подложили дров, запахло чугуном - ужасный запах! - застучало
в голове, и мысли опять стали дробиться. А как хорошо отвечал старику
пчеловод из Сибири и потом курсистка, дети моего хозяина. Не помню их
ответа, не помню длинного спора. Прекрасные были ответы, прекрасные
рассуждения, мысли, чувства. Или ничего особенного не было, а так, что вот
чужие люди в глухой деревне, а как будто в своей семье - весь мир одна
семья, стоит только заговорить по-человечески.

- Точку-то как найти, что есть точка? - перебивает старик.- Как вы
понимаете?

- У каждого своя точка, личная.

- А как же общая?

- Нельзя и своей упустить.

- И не упускай, а только как же без страха, чтобы к общей точке прийти?

Опять подложили дровец в чугунку, запахло чугуном, и все спуталось с
воем метели. Но бьется такая радость, что я в семье своей. Под лесною елью с
огромными снежными лапами, где-то в избах под сугробами нахожу я себя, и так
радостно быть тут, и мечтать, и так верить, что все мы тут

10

то возле самой точки, все мы собрались такие далекие и такие близкие.

Много раз топили чугунку, и опять изба остывала - то жар, то холод,
ничего среднего, ровного - вся наша Россия снежная.

Был Кант, явственно слышал слово "Кант": что-то старику говорили о
Канте. И он отвечал им...

А этой же самой ночью мчался между разорванными облаками ясный месяц и
по колено в снегу стояла старуха и молилась:

- Месяц ясный, двенадцать лысых, мороз сломите!

Молилась месяцу, а потом с фонарем в руке обходила темные углы и
ставила белые крестики.

Пчеловод из Сибири (Алексей Ефремович) рассказывал, как началось
рамочное пчеловодство на Алтае, где-то на Черном Иртыше в Змеиногорском
уезде.