"Михаил Пришвин. Дневники 1914-1917 г.г. " - читать интересную книгу автора

представить их чувства под знаком ее: например, он, почуяв веяние снега,
восполняется чувством гордости: "Я достигну!", т. е. погибну, а если
спросить его, чего он достигнет, то скажет, что достигнет обладания ею, и
вокруг поют соловьи про любовь обыкновенную, и пахнет сиренью, и добродушная
старушка приносит "даром" кружку пива, и эти немцы плодовитые завели
граммофон с цыганскими романсами, и где-то в лесу жена лесного сторожа
привесила колыбельку с младенцем, и множество деревенских баб у земли с их
природными дарами... пчелы, [птицы], животные, лиственницы.

Я достигну ее, невесты, и отказываюсь от даров ближайших, и оттого
особенно как-то светятся зеленые листья, и

30

далеко слышно, как поет дерево, все покрытое пчелами и всякими
весенними насекомыми, и эти грубые деревенские женщины кажутся
прекрасными...

Как это непонятно соседу, говорит: возьми! А я не могу, я берегу себя
для снежной невесты и не понимаю, совсем не понимаю, есть смерть всего:
умереть в это время значило бы умереть в звуке всей природы (счастье, кто
умирает на Пасху).

И так наступает лето (или осень), я получил письмо, или так вдруг
насквозь что-то пронзило, чувство ее ужаса, все мне стало близко, как на
блюдце поднесли, и открылось, и непонятно было, как же это можно так жить,
чтоб хотеть и не мочь: хочу и не могу.

И тут показалось это подножие горы, неприступной горы с далекой снежной
вершиной, на которую не может взойти ни один человек, и так ясно голос: хочу
и не могу.

На той же дорожке, где пели весной соловьи, не поют теперь соловьи, не
светят деревья на солнце липкими зелеными листиками, только черные стволы
под желтыми листьями, и так глупо, так чуждо ноет граммофон из мотивов
цыганской песни.

Я бы все мог, но вот она не может: хочу и не могу. Так я же хочу, я
могу, и с этого времени где-то в сокровенной тайне сердца началась новая
музыка: я все могу!

Главное, что все это одно маленькое недоразумение, и только нужно
увидеть ее, сказать ей два слова, и даже говорить ничего не нужно, как увижу
ее и она меня увидит, так все и кончено, все будет понятно, только бы
увидеть ее. А почему же не могу увидеть, поехать, и все будет кончено: увижу
как-нибудь, Бог даст, увижу.

Сентябрь, дожди перепадали, то просветлеет, то закроется: и человек
так, то оживет, то замрет (рыбак и ветры). Природа вся к роковому исходу,
вся вокруг этой сложной горы, и весь роман есть описание ее (Марухи) в