"Михаил Михайлович Пришвин. Кащеева цепь (автобиографический роман) " - читать интересную книгу автора

скитаниях и по земле, и по людям, и по книгам я искал себе такого
отца-наставника.
Мать моя, Мария Ивановна Игнатова, родилась в городе Белеве, на берегу
самой милой в России реки Оки. Далеко ли Белев от Ельца, но какая разница в
природе! Черноземная земля под Ельцом представляет собою край того
обезлешенного, выпаханного чернозема, где богатейшая когда-то земля нашего
центра покрылась оврагами из красной глины, как трещинами, где крытые
соломой лачуги были похожи на кучи навоза. И человек "культурный" укрылся
от нескромного глаза в барских усадьбах.
Совсем другое - родная земля на родине моей матери, легкая, покрытая
лесами земля по Оке.
Работая неустанно с утра до вечера, учитывая каждую копейку, мать моя
под конец жизни все-таки выкупила имение и всем нам пятерым позволила
получить высшее образование.

КУРЫМУШКА

В нашем доме сохранилось старинное, сделанное еще крепостными руками
огромное кресло Курым. Никто не знал, что это значит, слово "Курым", и
откуда оно взялось, но если скажешь: "Курым", то каждый почему-то ищет
глазами кресло. Говорят, будто в этом кресле я родился и за то получил с
малолетства прозвище "Курымушка".
Говорили, что мальчиком я был очень похож на кресло, но чем же именно
похож, об этом никто верно не знал.
Часто я раздумывал, сидя в этом огромном кресле.
Я думал, что у каждого из нас жизнь, как наружная оболочка складного
пасхального яйца; кажется, так велико это красное яйцо, а это оболочка
только, - раскроешь, а там синее, поменьше, и опять оболочка, а дальше
зеленое, и под самый конец выскочит почему-то всегда желтенькое яичко, но
это уже не раскрывается, и это самое, самое наше.
Бывает, при переломах душевных сосредоточишься в себе, и вот начинает
все нажитое отлетать, как скорлупки. И со мной раз так было: все отлетело и
вышел маленький мальчик Курымушка у постели своего больного отца. Мать
сказала:
- Папа просит тебя на постель, полезай к нему! Отец сделал губами,
глазами, единственной здоровой рукой какие-то знаки, понятные матери, и она
сейчас же дала ему лист бумаги и карандаш. Он хорошо рисовал, одним
движением сделал на бумаге каких-то необыкновенных животных в елочках и
подписал: голубые бобры.
Этой же ночью представилось Курымушке, что в его полог над кроватью
залетела огромная муха и жужжит на весь дом, никому спать не дает, все
бегают с огнем, стучат, шепчутся. Он плачет, зовет в темноте, кусает в
отчаянии бахрому полога, - нет ответа! Так всю ночь муха хрипит, и только
под утро стало тихо, но все - не так, что-то большое случилось в доме. И с
этим темным предчувствием Курымушка выходит из детской. В передней на
пороге стоит неизвестный мужик, староста Иван Михалыч машет ему рукой:
- Уходи, уходи!
- Надо бы...
- Не до тебя: Михаил Дмитрич помер.
- Царство небесное! - перекрестился неизвестный мужик и вышел.