"Михаил Михайлович Пришвин. Кащеева цепь (автобиографический роман) " - читать интересную книгу автора

подделаться легко, и от этого сам не обернешься ни в Лермонтова, ни в
Пушкина.
Каждый, конечно, по себе испытал, что иная душевная рана держится на
тебе гораздо дольше и причиняет всякого рода беспокойства гораздо сильнее
раны физической.
Вполне допускаю, что этот первый самообман и породил во мне особый
стыд к писательству, и не только в стихах, но и в прозе: только после
тридцати лет я решился попробовать писать прозой. А в стихах у меня бывает
стыд не только за себя, но и за всякого порядочного человека: я краснею за
него, стыжусь по-настоящему и непременно вспоминаю свою "Веточку малины".
Вот какой срам пришлось пережить еще в детстве, и вот какая ясность
чего-то настоящего, и, в свете этого настоящего, какое высокое
представление о настоящей поэзии: что чуть только фальшь в чем-нибудь, так
и сейчас стыдно!
И все это оттого, что автор, даже такой, как маленький я со своей
"Веточкой малины", сам-то про себя думает, чцо он приходит с новорожденным
словом, что он несет в свет своим словом нечто новое, небывалое.
Мало того! Если бы каждый из нас начинал свою жизнь попыткой сказать
или сделать что-нибудь совершенно новое, небывалое, а не повторял бы, как
попугай, слова, сказанные кем-то другим, и не только бы в поэзии, так и во
всем своем поведении, то мир человеческий очень скоро переменился бы.
И вот что тоже замечательно: сколько уже лет смеялись над бедным Дон
Кихотом, что он сказал длинную речь своему коню Росинанту, а конь после
того вернулся в конюшню. Но мало того, что над Дон Кихотом добродушно
смеялись: Дон Кихотом некоторые даже прямо бранились. И все-таки, несмотря
ни на смех, ни на брань, этот герой человечества, неудачник из всех
неудачников, не обозлился на человечество и тем самым сохранил свое
человеческое право на дружбу: мы дружим все с Дон Кихотом до сих пор, и так
будет всегда.
Так было и с этой оглушительной оплеушиной в самое место начала
сознания своей личности, когда в тени гения Лермонтова я хотел было со
своей "Веточкой малины" оторваться от родового имени Пришвиных, занятых
когда-то полезным делом вытачивания необходимой части ткацкого станка,
пришвы.
Оказывается, что не так-то легко оторваться от прошлого и объявить
себя не связанным родом своим и племенем. И уж если рассказывать о том, как
я сделался писателем, то надо рассказать прежде всего о том времени, когда
я вовсе и не помышлял делаться писателем.

ХРУЩЕВО

Родился я в 1873 году в селе Хрущево, Соловьевской волости, Елецкого
уезда, Орловской губернии, по старому стилю 23 января, когда прибавляется
свет на земле и у разных пушных зверей начинаются свадьбы.
Село Хрущево представляло собой небольшую деревеньку с соломенными
крышами и земляными полами. Рядом с деревней, разделенная невысоким валом,
была усадьба помещика, рядом с усадьбой - церковь, рядом с церковью -
"Попов-ка", где жили священник, дьякон и псаломщик.
Одна судьба человека, родившегося в Хрущеве, родиться в самой деревне
под соломенной крышей, другая - в Поповке и третья - в усадьбе.