"Михаил Пришвин. Мирская чаша" - читать интересную книгу автора

Осенью непременно все в грязь растекается.
Но кто весну хорошо пережил, тому осень бодрое время, тот о белой зиме
думает, густо мажет дегтем колеса, и не скрипит его телега, подвозя к дому
добро.
Эх, есть и бодрость, и только бы жить, да нет добра!
И скрипят колеса немазаные.
Темной тучей прошумели все наши грачи вместе с галками вечерней зарею
по ветру на юг и, как бабы в Родительскую с кладбища, печально перекликаясь,
вернулись галки: они проводили грачей, грачи улетели.
Когда улетели грачи, и у нашего павлина осталось уже полхвоста, и все
на зиму кое-что припасли, к воротам нашей усадьбы в стоптанных сапогах и
котомкой за плечами пришел новый обитатель нашего дома, Алпатов, с ним была
старушка и два мальчика, тоже с котомками.
- Не вы ли новый шкраб? - спросили его.
- Да, я школьный работник, и вот мой мандат на муэей.
Семью проводили в те уцелевшие от расхищения запечатанные комнаты с
надписью "МУЗЕЙ УСАДЕБНОГО БЫТА".
Вы тут замерзнете,- сказала Павлиниха.
Алпатов ответил:
- Нет, бабушка, я не замерзну.
- Ну, а насчет хлеба-то как же, батюшка?
- Как-нибудь.
- Да где же ты достанешь? Ведь тебе не понесут.
Не понесут, почему? Разве за начальство примут?
Павлиниха не так поняла:
- Уважут,- сказала она,- очень просто, примут за начальство и
уважут.
Тут же принялся Алпатов все вычищать, переставлять, выбрасывать лишнее,
развешивать картины по-своему, то спустится вниз с топором, то поднимется
вверх с вязанкой дров и с ведром воды, через неделю все присмотрелись к нему
и внутри составленного мнения затаенно стал жить человек.
- Симпатичный, кажется?
Очень уж черен, как медведь.
- А глаза ясные и внимательные.
- Глаза ничего, какой-то Алпатов, вы не слыхали, откуда он?
- В Ямщине городовой стоял Алпатов, это не родственник ему?
- Едва ли. И как он тут будет жить в холодище, ни поросенка нет, ни
картошек, разутый, раздетый, ребята босые.
- Ну, в музее оденутся, там еще много добра.
Конечно, оденутся, без этого теперь не проживешь.
Через месяц Музей усадебного быта открылся. В большом зале вышло очень
торжественно, оттого что все лишнее было убрано и правильно были развешаны
портреты с Петровской эпохи и до настоящего времени. О каждом выразительном
лице был подобран текст из поэтов усадебного быта, из архивных материалов
дома, но больше Алпатов сам сочинял всевозможное, смотря кто чем из гостей
интересуется.
Колонная гостиная - тоже александровский ампир, уютная комната, вся в
миниатюрах, с акварелями, пастелями, офортами, тут есть драгоценный бювар с
колонками слоновой кости, всякие старинные шифоньерки, шкафчик с
французскими писателями XVIII века. Если нажать одну незаметную пуговку и