"Михаил Михайлович Пришвин. Зеленый шум (Сборник)" - читать интересную книгу автора

раскинутый лирой хвост.
Завидев солнце над болотными жалкими елочками, он вдруг подпрыгнул на
своем высоком мостике, показал свое белое, чистейшее белье подхвостья,
подкрылья и крикнул:
- Чуф, ши!
По-тетеревиному "чуф", скорее всего, значило солнце, а "ши", вероятно,
было у них наше "здравствуй".
В ответ на это первое чуфыканье Косача-токовика далеко по всему болоту
раздалось такое же чуфыканье с хлопаньем крыльев, и вскоре со всех сторон
сюда стали прилетать и садиться вблизи Лежачего камня десятки больших птиц,
как две капли воды похожих на Косача.
Затаив дыхание, сидели дети на холодном камне, дожидаясь, когда и к ним
придут лучи солнца и обогреют их хоть немного. И вот первый луч, скользнув
по верхушкам ближайших, очень маленьких елочек, наконец-то заиграл на щеках
у детей. Тогда верхний Косач, приветствуя солнце, перестал подпрыгивать и
чуфыкать. Он присел низко на мостике у вершины елки, вытянул свою длинную
шею вдоль сука и завел долгую, похожую на журчание ручейка песню. В ответ
ему тут где-то вблизи сидящие на земле десятки таких же птиц, тоже - каждый
петух, - вытянув шею, затянули ту же самую песню. И тогда как будто довольно
уже большой ручей с бормотаньем побежал по невидимым камешкам.
Сколько раз мы, охотники, выждав темное утро, на зябкой заре с трепетом
слушали это пение, стараясь по-своему понять, о чем поют петухи. И когда мы
по-своему повторяли их бормотанье, то у нас выходило:

Круты перья,
Ур-гур-гу,
Круты перья
Обор-ву, оборву.

Так бормотали дружно тетерева, собираясь в то же время подраться. И
когда они так бормотали, случилось небольшое событие в глубине еловой густой
кроны. Там сидела на гнезде ворона и все время таилась там от Косача,
токующего почти возле самого гнезда. Ворона очень бы желала прогнать Косача,
но она боялась оставить гнездо и остудить на утреннем морозе яйца.
Стерегущий гнездо ворона-самец в это время делал свой облет и, наверное,
встретив что-нибудь подозрительное, задержался. Ворона в ожидании самца
залегла в гнезде, была тише воды, ниже травы. И вдруг, увидев летящего
обратно самца, крикнула свое:
- Кра!
Это значило у нее:
- Выручай!
- Кра! - ответил самец в сторону тока в том смысле, что еще неизвестно,
кто кому оборвет круты перья.
Самец, сразу поняв, в чем тут дело, спустился и сел на тот же мостик,
возле елки, у самого гнезда, где Косач токовал, только поближе к сосне, и
стал выжидать.
Косач в это время, не обращая на самца вороны никакого внимания,
выкликнул свое, известное всем охотникам:
- Кар-кар-кекс!
И это было сигналом ко всеобщей драке всех токующих петухов. Ну и