"Мария Павловна Прилежаева. Зеленая ветка мая (Повесть) " - читать интересную книгу автора

арендуем. Вам денежки мирские беззаботно плывут, а над нами староста.
По-божески это, что тятька на деревяшке за десять верст убирать сено
хромает? По-божески это, что нынче праздник преображения господня, а
тятька с мамкой чем бы праздновать или на своем дворе похозяйствовать - к
чужим батрачить ушли?
- Чего они батрачат-то?
- "Чего, чего"! Овсы лошадным косят. Глянь во двор, есть у нас
лошадь? Нету. Безлошадные мы. И землю староста тятьке потощей выделяет.
Сживает со свету тятьку.
- За что?
- За то, что голова непоклонная, - сверкнув глазами, гордо ответила
Санька и понесла чугун на шесток. - Ребятишки, айда в огороды. Сядем там в
холодку. Малого под лопухами пристроим. А мне маманя ребячьих портов
собрала, в дырах все, латать надо.
Она расстелила дерюжку у куста бузины, маленького устроила под
лопухами. И повеселела и принялась одну за другой нашивать заплаты на
ребячьи штаны.
- А ты рассказывай, Катя.
Вот это-то Катя и любила! Любила Санькины горящие изумлением глаза,
любопытство и сияние в них, как только начинался рассказ. Любила сочинять
длинные-длинные истории, непохожие на Санькины сказки о ведьмах и чертях.
В Катиных историях прочитанное мешалось с выдумками и речь шла о жизни.
Вроде как о ее собственной Катиной жизни и совсем не ее, вроде как о ней
самой и совсем не о ней. В ее историях происходили разные события, ее
герои страдали, терпели лишения, страшные испытания валились на них, но
конец был счастливый. И Санька благодарно вздыхала, ахала, охала, и ее
глубокие переживания так вдохновляли Катю, что она придумывала все новые
повести. Специально для Саньки. И для себя, разумеется. Всегда со
счастливым концом.
- Беда-то! У нас на селе и не случалось такого! - долетело до них в
разгаре Катиной повести.
Говорили у крыльца. Видно, вернулись с поля. Говорила Санькина мать:
- Да правда ли? Может, врут?
- Где там врут! - спорил другой женский голос. - Своими глазыньками
видела, как она, бедная, билась. "Не хочу! - кричит. - Изверги вы". Дак
они ей руки связали, Лександре Ляксевне, сердечной! Да силком на телегу. А
она криком кричит: "Спасите, убивать меня повезли!"
- Боже мой! - простонала Катя. Вскочила. - Мама! Спасите ее! Не
убивайте ее!
Она выбежала из огорода к крыльцу. Там две женщины и Санькин отец на
деревянной ноге. Замолчали. Испугались ее вида.
- Ты... деушка... - запинаясь, сказал Санькин отец, - с матерью твоей
не того... худо ей... так ты, ежели вовсе не будет к кому прислониться...
в случае... приходи.
И стал торопливо подниматься на крыльцо, стукая о ступеньки
деревянной ногой.
- Усадьба у ней. Управитель найдется, - возразила Санькина мать.
- Я не про то. Ежели стоскуется. Вот я про что.
Деревяшка стукнула о ступеньку.
Наползавшая с востока туча завесила солнце, притемнила день.