"Мария Павловна Прилежаева. Зеленая ветка мая (Повесть) " - читать интересную книгу автора

усадьбы и церкви вправо и влево стройный порядок крестьянских изб.
Обычно села строятся вдоль реки, а наше Заборье перекинуло поперек
Шухи мост и вытянулось в ту и другую сторону чуть не по версте. Зачем село
ушло от реки? Может, приманили леса? Обоими концами Заборье упирается в
леса. Там между шатровых елей путается орешник, жестко шуршат осины,
черноствольная ольха обступила болотца. Болотец у нас много, затянутых
светлой ряской, веснами сотни лягушек задают концерты, на все село слышно.
"Что с мамой? Что с мамой?"
- Ольга Никитична, я пойду к маме.
- О маме не тужи. Есть кому о ней позаботиться, - тем же
старательно-спокойным тоном ответила Ольга Никитична.
Катя глядела в окно. Виден их сад...
- Тогда сбегаю к Саньке, - попросилась она.
- А это - сделай милость, беги.
Катя не оглянулась на Зою, отчасти она чувствовала себя по отношению
к Зое изменницей, но не хочется сидеть над пяльцами. И говорить с Зоей не
о чем. Удивительно не о чем с ней говорить.
Она припустила бегом. Катя не любила тихо ходить. Ей нравилось
мчаться и размахивать прутом, будто всадник на несущемся коне. Все это
называлось мальчишескими ухватками, вовсе не идущими девочке, называлось
дурными манерами. Наверное, так оно и было, и мама поделом бранила ее, но,
вырвавшись из дома, Катя начисто о манерах забывала.
Санька мыла полы. Двое мальчишек, пяти и трех лет, на широченной,
покрытой лоскутным одеялом кровати строили из чурок амбар. Третий,
маленький, спал в зыбке, подвешенной к потолку на шесте, а Санька, домывая
полы, скребла косарем у порога.
- Помочь?
- Вона помощница выискалась! - хмыкнула Санька. - Тряпку выжать и то
небось не умеешь. Что долго не была?
- Мама не позволяла.
- Своей воли вовсе нету. Ох и подневольная ты!
Санька быстро управилась, краем кофтенки вытерла со лба пот,
сполоснулась под глиняным рукомойником, Кате приказала разуться, чтобы не
наследить на чистом полу, вытащила ухватом из печки чугунок с пареной
репой и кликнула братишек за стол. Маленький заворочался, просыпаясь, но
Санька потрясла зыбку и мигом его укачала.
- Ой, - вспомнила Катя, - воробушка мертвого у Ольги Никитичны на
окошке оставила. Похоронить хотела.
- Сиди. У Ольги Никитичны кот-ворюга. Небось давно твоего воробушка
сожрал.
- Как тебе не стыдно! Какая ты жестокая, Санька.
- Ладно, не хнычь, - одернула Санька. - Мертвым не больно. Живых
жрут. Ешь репу. Не хнычь.
- Как это живых жрут?
- Вот так.
Санька молча ела репу, мальчишки и Катя от ее строгости присмирели.
- Вот так, - распаляясь, продолжала Санька. - Наш тятька с войны на
деревяшке вернулся, на груди "Георгий". "Георгия" зазря не нацепят, его за
храбрость дают. А староста не поглядел на медаль, самую далекую да худую
делянку тятьке отмерил в лугах. Луга-то барские, ваши, миром у вас