"Кристофер Прист. Разрядка" - читать интересную книгу автора

гоня по улицам шумные потоки. Жителям Местера нравились эти мощные ливни и
она оставались стоять на улицах и скверах с поднятыми лицами и распахнутыми
руками, а дождь чувственно струился по длинным волосам и вымачивал легкие
одежды. Потом, когда возвращалось жаркое солнце и колеи на глинистых улочках
затвердевали заново, нормальная жизнь шла своим чередом. После дневного
ливня все становились счастливее и начинали готовиться к томному вечеру,
который проводили в ресторанах и барах на открытом воздухе.
Впервые за всю свою жизнь (как я вспоминал ее своей ненадежной
памятью), или впервые за много лет (как, я подозревал, было на самом деле),
я почувствовал настоятельное побуждение зарисовать то, что вижу. Я был
поражен и ослеплен цветом, светом, гармонией этого места с его растениями и
людьми.
Я проводил дневные часы бродя, где только мог, устроив пиршество глазу
пестро окрашенными цветами, зеленью полей, блестящими реками, глубокими
тенями деревьев, голубым и желтым сиянием солнечных берегов, золотистой
кожей жителей Местера. Образы прыгали в моем сознании, заставляя меня
жаждать артистического выхода, посредством коего я мог бы схватить их.
Вот почему я начал делать карандашные наброски, понимая, что я еще не
готов для красок или пигментов.
К этому времени я смог зарабатывать достаточно денег, чтобы позволить
себе снять маленькую квартирку. Я работал на кухне одного из баров в гавани.
Я хорошо питался, регулярно спал, приходя к согласию с дополнительными
ментальными пустотами, которыми наградила меня война. Я чувствовал, что
четыре года под ружьем были потерянным временем, эллипсисом, еще одной зоной
забытой жизни. На Местерлине я начал ощущать полноту жизни, расцветшей
вокруг меня, свою идентичность, свое вновь приобретенное прошлое и будущее,
которому можно посмотреть в лицо.
Я накупил бумаги и карандашей, позаимствовал крошечный стул и приобрел
привычку устраиваться в тени стенки гавани, быстро зарисовывая любого, кто
появлялся в поле зрения. Я скоро обнаружил, что местерлинки были
прирожденными эксгибиционистками - когда они понимали, чем я занимаюсь,
большинство со смехом позировали мне, или предлагали вернуться, когда у них
будет больше времени, или даже намекали, что могут встретиться со мной
приватно, чтобы я смог нарисовать их еще раз с более интимными
подробностями. Большинство подобных предложений шло от молодых женщин. А я
уже обнаружил, что женщины Местера неотразимо красивы. Гармония их прелести
и ленивой удовлетворенности жизнью на Местерлине вызывала живые графические
образы в моем сознании, бесконечно соблазнявшие меня попытаться из
запечатлеть. Жизнь все более полно обнимала меня, ощущение счастья росло. Я
начал видеть цветные сны.
Потом в Местерлин прибыл военный транспорт, прервав свое южное
путешествие на войну, его палубы ломились от молодых
новобранцев-призывников.
Он не встал в городской гавани, а бросил якорь на внешнем рейде.
Лихтеры поплыли к берегу с твердой валютой на покупку еды, разных материалов
и на пополнение запасов питьевой воды. Пока продолжались поставки, отряды
черных фуражек бродили по улицам, пристально разглядывая всех мужчин
военного возраста, держа свои синаптические дубинки наготове. Поначалу при
виде их парализованный страхом, я прятался от них в чердачном помещении
единственного в городе борделя, с ужасом думая, что же случится, если они