"Джон Бойнтон Пристли. Дженни Вильерс" - читать интересную книгу автора

конце концов пусть будет великолепный провал, который никому из вас не
причинит большого огорчения.
- Постой, Мартин, - сказал дотошный Уайтфут. - Мы с Паулиной вовсе так
не считаем. Мы думаем, что даже если пьеса пойдет, она не принесет людям
добра. Люди пережили тяжелые времена, и они не хотят больше испытывать
боли... и мы чувствуем то же самое...
- А то, что твои персонажи говорят и делают, - неправда, - осуждающе
перебила Паулина. - Я просто не верю им... Все это ложь.
- Одну минуту, Паулина, - сказал он спокойно. - Ты вместе с остальными
читала пьесу. Мы обсуждали ее.
- Да, но тогда мы не понимали, каким безысходным и безнадежным будет
третий акт. - Она решительно стояла на своем. - Ты-то, конечно, знал это. Но
мы не знали. В конце пьесы между людьми не остается ни проблеска
взаимопонимания... Каждый бормочет что-то, будто запертый в стеклянном
шкафу...
- Кстати, пьеса и называется "Стеклянная дверь", - напомнил он.
- С таким же успехом ее можно было назвать "Стеклянный гроб"! -
выкрикнула взбешенная Паулина.
За этой репликой, которую бродвейский режиссер оценил бы как самую
кассовую в спектакле, последовала пауза - пауза, определенно неловкая.
Лезерс и Уайтфут переглянулись. Паулина, отнюдь не плакса, по-видимому,
готова была разрыдаться; но она пересилила себя и сказала двум актерам:
- Идите вниз и начинайте первый акт. Скажите Бернарду, что к своему
выходу я буду на месте.
- Хорошо, радость моя, - ответил Лезерс и вышел вместе с Уайтфутом,
что-то громко мурлыча себе под нос, как он обычно делал в своих знаменитых
комических сценах под занавес. Паулина села на маленький стул с прямой
спинкой рядом с глубоким креслом Чиверела. Некоторое время она молчала и
даже не смотрела на него. Но он смотрел на нее и думал о ней. Сколько ей лет
теперь - сорок пять? Ей столько не дашь. Когда-то он пытался убедить себя и
ее, что он в нее влюблен, но из этого ничего не вышло: они по самому своему
существу были всего лишь коллегами и друзьями. Где-то был у нее муж, с
которым она теперь не встречалась и о котором не вспоминала, и дети -
мальчик и девочка, оба они еще учились в школе на средства Паулины; кроме
того, она содержала мать и больную сестру, которая вечно находилась в
клиниках. Отличная актриса, умная и добросовестная, быть может, слишком
умная и добросовестная; быть может, ей не хватает какой-то искорки
неожиданности, какого-то намека на неведомые измерения бытия, но она вполне
стоит своих семидесяти пяти фунтов в неделю. Темноволосая, красивая,
одаренная, и нет в ней этих отвратительных капризов, за которые проклинают
стольких актрис. Он очень ценил ее и по-своему был к ней привязан. Но он
знал, хоть и ненавидел себя за это, что томящий холод, подобно арктическому
безмолвию сковавший его душу, неподвластен ее влиянию; она вроде бы не
существовала для него; слова и поступки ее бессильны были растопить этот
лед. Короче говоря, когда она смотрела на него вот как сейчас, сквозь слезы,
он не видел ее. И каким предательством это было по отношению к верному
коллеге, преданному другу!
- Ну что, Паулина?
Внешне она была спокойна, но волнение еще не прошло, и голос ее чуть
дрожал.