"Джон Бойнтон Пристли. Дженни Вильерс" - читать интересную книгу автора

- Вот тут ты ошибаешься. Это именно я. И я верю, что это правда. - Он
помолчал. - Ты недовольна тем, что в конце пьесы между моими персонажами
исчезает взаимопонимание. Но ведь так оно и в жизни, детка. Никакого
взаимопонимания, разобщенность. Все бормочут и кривляются за стеклянными
дверьми.
- Нет, - сказала она, - в жизни все иначе.
В ответ он чуть было не предложил ей взглянуть на себя и на него -
когда-то почти любовники, в течение многих лет коллеги и верные друзья, а
теперь - непонимание, разобщенность: стеклянная стена. Но он удержался и
выбрал другой путь.
- Я не собираюсь обкладывать зрителей грелками и давать им
снотворное...
- Никто тебя и не просит, - резко оборвала она.
- Я хочу, чтобы их пробрала дрожь, чтобы они потеряли сон и хоть один
раз в виде исключения задумались, прежде чем опять начать жечь и взрывать
друг друга...
- А они вполне могут взяться за старое, если жизнь такова и только
такова...
- Хорошо, пусть их. - Теперь он не устоял перед искушением
порисоваться. - Но этот безнадежный финал, который ты так ненавидишь, - это
мой прощальный дар нашему уютному, раскрашенному дому терпимости, Театру -
милому, теплому, глупому, славному Театру с его вечным очарованием, о
котором ты рассказывала мэру и муниципалитету...
Рассерженная, она вскочила на ноги.
- Перестань издеваться. Это не фраза. Я говорила то, что думала.
- А я говорю то, что я думаю. Открою тебе секрет, Полина. Примерно
через час мне должен звонить из Лондона Джордж Гэвин, и десять против
одного, что он предложит мне совместное владение и руководство тремя лучшими
театрами Уэст-Энда...
Она сразу оживилась.
- Ты же всегда об этом мечтал.
- Мечтал когда-то. Но это пришло слишком поздно, как и многое другое.
Когда нет ни идеала, ни подлинного взаимопонимания, ни...
- Да провались оно, твое взаимопонимание! Ты же не откажешься от его
предложения?
Чиверел ухмыльнулся. Порисоваться еще? Нет, это дешевка; но он должен
доставить себе какое-то удовольствие напоследок, перед уходом в бескрайнюю
холодную пустыню своего внутреннего мира.
- Вот именно откажусь. Со множеством благодарностей. Я же сказал тебе,
что с этим покончено.
Она взглянула на него с ужасом, потому что они не раз часами говорили о
том, что было бы, если бы вдруг представилась такая возможность.
- Мартин, я не верю.
- Это правда, - сказал он, на этот раз твердо и спокойно. - Я
по-прежнему буду писать, может быть, киносценарии - время от времени, ради
денег, - но для Театра больше писать не буду. Впрочем, это неважно, потому
что Театр, каким мы его знаем, долго не просуществует. Прежнее волшебство
потеряло силу. Да, я знаю, я слышал твои слова: он всегда при последнем
издыхании. Но не забывай, что даже самые упрямые больные в конце концов
поворачиваются лицом к стене. И, по-моему, сейчас в жизни Театра как раз