"Джон Бойнтон Пристли. Дженни Вильерс" - читать интересную книгу автора

- Постой. Мартин, - сказал дотошный Уайтфут. - Мы с Полиной вовсе так
не считаем. Мы думаем, что даже если пьеса пойдет, она не принесет людям
добра. Люди пережили тяжелые времена, и они не хотят больше испытывать
боли... и мы чувствуем то же самое...
- А то, что твои персонажи говорят и делают, - неправда, - обвиняюще
перебила Полина. - Я просто не верю им... Все это ложь.
- Одну минуту, Полина, - сказал он спокойно. - Ты вместе со всеми
читала пьесу. Мы обсуждали ее.
- Да, но тогда мы не понимали, каким безысходным и безнадежным будет
третий акт. - Она упрямо стояла на своем. - Ты-то, конечно, знал это. Но мы
не знали. В конце пьесы между людьми не остается ни проблеска
взаимопонимания... Каждый бормочет что-то, будто запертый в стеклянном
шкафу...
- Кстати, пьеса и называется "Стеклянная дверь", - напомнил он.
- С таким же успехом ее можно было назвать "Стеклянный гроб"! -
выкрикнула взбешенная Полина.
За этой репликой, которую бродвейский режиссер оценил бы как самую
кассовую в спектакле, последовала пауза - пауза определенно неловкая. Лезерс
и Уайтфут переглянулись. Полина, отнюдь не плакса, по-видимому, готова была
разрыдаться; но она пересилила себя и сказала двум актерам:
- Идите вниз и начинайте первый акт. Скажите Бернарду, что к своему
выходу я буду на месте.
- Хорошо, радость моя, - ответил Лезерс и вышел вместе с Уайтфутом,
что-то громко мурлыча себе под нос, как он обычно делал в своих знаменитых
комических сценах под занавес. Полина села на маленький стул с прямой
спинкой рядом с глубоким креслом Чиверела. Некоторое время она молчала и
даже не смотрела на него. Но он смотрел на нее и думал о ней. Сколько ей лет
теперь - сорок пять? Ей столько не дашь. Когда-то он пытался убедить себя и
ее, что он в нее влюблен, но из этого ничего не вышло: они по самому своему
существу были всего лишь коллегами и друзьями. Где-то был у нее муж, с
которым она теперь не встречалась и о котором не упоминала, и дети - мальчик
и девочка, они еще учились в школе на средства Полины; кроме того, она
содержала мать и больную сестру, которая вечно находилась в клиниках.
Отличная актриса, умная и добросовестная, быть может, слишком умная и
добросовестная, быть может, ей не хватает какой-то искорки неожиданности,
какого-то намека на неведомые измерения бытия, но она вполне стоит своих
семидесяти пяти фунтов в неделю. Темноволосая, красивая, одаренная и без
всех этих отвратительных капризов, за которые проклинают стольких актрис. Он
очень ценил ее и по-своему был к ней привязан. Но он знал, хоть и ненавидел
себя за это, что томящий холод, подобно арктическому безмолвию сковавший его
душу, неподвластен ее влиянию; она как бы не существовала для него; слова и
поступки ее бессильны были растопить этот лед. Короче говоря, когда она
смотрела на него вот как сейчас, сквозь слезы, он не видел ее. И каким
предательством это было по отношению к испытанному коллеге, верному другу!
- Ну что, Полина?
Внешне она была спокойна, но волнение еще не прошло, и голос ее чуть
дрожал.
- Дело не только в том, что пьеса провалится или причинит людям боль и
сделает их жизнь еще тяжелее; такой конец - неправда. И это совсем не ты,
Мартин.