"Джереми Прайс. Невеста капитана Тича (Авантюрно-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

выходить на свежий воздух даже под стражей, ибо кредиторы заинтересованы в
том, чтобы должник содержался в самом строгом режиме, дабы телесные
страдания вынудили его расплатиться с долгами...".
В тюрьме, в лишенных окон каменных мешках не более пяти футов в длину
и ширину и шести футов с небольшим в высоту помещались до полудюжины
должников, каждый со своими женами и детьми. В дневное время дверь камеры
оставалась открытой, чтобы жены и дети могли приходить и уходить, но сам
должник оставался прикованным цепью к стене. На ночь их запирали всех
вместе. Воды не было, кроме той, которую можно было приносить в кувшинах,
и, конечно, не было и речи хоть о каком-нибудь примитивнейшем устройстве,
заменявшем канализацию.
Содержавшийся в таких условиях человек должен был каким-то образом
ухитриться отработать свои долг, причем эту проблему вдобавок осложняло еще
то, что на каждого узника, попавшего в долговую тюрьму, тут же, немедленно
надевались ножные и поясные кандалы. Снять их можно было только откупившись
у тюремщика. Это было узаконенным дополнительным заработком надсмотрщиков,
и они никогда не упускали случая воспользоваться им в полной мере. Средняя
плата за освобождение от дополнительных оков обычно соответствовала сумме,
которую простой ремесленник мог заработать лишь в течение двух-трех лет.
Вряд ли следует удивляться тому, что людей в подобных невыносимых
условиях нетрудно было склонить к решению поставить свою подпись под
кабальным договором. В документе, который они подписывали, обычно ни слова
не говорилось ни о деньгах, ни об условиях работы: эти вопросы улаживались
уже на месте с владельцем плантации. Сумма вербовочных денег рассчитывалась
так, чтобы только-только покрыть тривиальный долг и иметь возможность
поставить на месте прибытия убогую хижину. Работа, на которую обрекали себя
эти несчастные, представляла собой обычный рабский труд на плантациях.
Тем не менее, перспектива на целых семь лет отдать свое тело, душу и
все мыслимые человеческие права на произвол хозяина, - человека, которого
они до сих пор и в глаза не видели, и который будет владеть ими
безраздельно и бесконтрольно на основании официального документа и
добровольно поставленной подписи, - для многих представлялась более
привлекательной, чем альтернатива безнадежного прозябания в каменном мешке,
на цепи, прикованной к тюремной стене, в то время, как самые дорогие тебе
существа - твоя жена, твои дети - худые, словно скелеты, копошатся у твоих
ног, в парше и чесотке, в грязи и непристойности, и медленно гибнут у тебя
на глазах.
У них оставался единственный шанс - скорее даже не шанс, а некая
смутная надежда, наподобие той, что влечет игрока в лотерею: если они не
погибнут во время морского путешествия, если они перенесут семь лет
каторжного, рабского труда на тропических островах, под палящим солнцем, в
знойной духоте болот, истязаемые лихорадкой и плетью надсмотрщика, - то,
закаленные всеми невзгодами, они могут надеяться на жизнь лучшую, чем та,
которую они когда-либо знали у себя дома. Кабальный раб не имел никакой
легальной защиты против плантатора, который свободно мог истязать его, сечь
плетьми, морить голодом и совершать немыслимые надругательства над его
женой и детьми. Однако, с другой стороны, по истечении семи лет жалкий раб
становился свободным. И как свободный белый человек - особенно шотландец -
он имел возможность выбирать себе любую работу или занятие. Он мог стать
надсмотрщиком на плантациях, управляющим или ремесленником - и это на