"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

неделю разыграться может.
- А в море? - неуверенно спросил Никитин. - Разве там не опасней?
Хасан-бек прикрыл толстые веки:
- В море, воля аллаха, не утонем, а до Дербента можем добежать. Надо
рисковать. Как хочешь, а я поплыву.
Никитин посмотрел в сторону моря. Оно шумело недружелюбно, грозно.
- Вам, шемаханцам, видней, - ответил он наконец. - Вы лучше здешние
края знаете. Мы с вами.
По небу несло рваные черно-белые тучи, они закрывали месяц, затягивали
звезды. Лагерь поднялся, в темноте заметались фигуры людей.
Погрузив припасы, бочонки с водой, спустили лодки на воду, подняли
паруса. Ветер выгнул их, суденышки рванулись вперед, зарывая носы в волны...

Глава четвертая

Пошел второй месяц жизни Федора Лисицы в Твери, а княтинские дела не
подвинулись ни на вершок.
В ожидании княжого слова Федор бывало голодал, зарабатывая на
пропитание то разгрузкой лодок, то подсобляя на базаре.
Ночевал в никитинской избе, в запечном углу, на ворохе соломы.
Лисица чуть не каждый день навещал приказную избу в детинце, неподалеку
от пышных княжеских хором. Толкал щелястую дверь, шагал через выбитый порог,
снимая шапку, в низкие сени, робко просовывал голову к дьякам, сидевшим за
длинным дощатым столом в просторной избе.
Кто-нибудь из дьяков отрывал голову от длинных бумажных свитков,
узнавал Федора, отмахивался:
- Ступай, ступай... Рано!
Федор выходил прочь, присаживался где-нибудь поблизости рядом с прочими
челобитчиками. Держался он степенно. Жалобщики были разные. То пронырливый,
с бегающими глазками посадский, затеявший тяжбу с соседом из-за бранного
слова и надеявшийся сорвать хоть малую толику мзды, то поссорившиеся из-за
трех аршин сукна мелкие купцы, то несправедливо наказанный бедняга.
Этих Федор сторонился. Его тянуло к людям иного толка - к тем, кто, как
и он, пришел сюда из-за земли. Тут попадались и служилые и купцы побогаче.
Обида сближала. Говорили друг другу ободряющие слова, сочувственно, с
интересом выслушивали чужие истории.
Здесь Федор узнал, что сам великий князь Михаил Борисович дел по
молодости лет не решает. Вершат их великая княгиня, бояре и епископ
Геннадий. Епископ-то посильней других будет. Говорят, суров.
Шепотком сказывали, будто княгиня, дочь литовского князя, тайно
держится своей веры, а сама падка на бабьи утехи и епископа Геннадия
побаивается. Тот же, закрывая глаза на слабости княгини, держит ее в руках.
Однако и сам не без греха: косит в сторону Новгорода и Литвы, а московского
митрополита, послушного князю Ивану, не любит. Из-за того есть у епископа
среди сильных бояр супротивники. Федор слушал рассказы с любопытством,
удивлялся, но считал, что для него это не имеет значения.
С одинаковым усердием валился на колени и перед княжеским выездом, и
перед тяжелой колымагой епископа, и перед незнакомыми конными боярами,
проезжавшими подчас мимо приказа.
Ему нужно было одно - получить свою землю Ради этого он согласен был