"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора - Сеть, сеть брось! - с тревогой кричали ему.
- Не брошу! - захлебываясь, отвечал Копылов. - Утопнет! - встревожился Никитин. - Бросай сеть, Юсуф! Они разжали руки Копылову сразу стало легко. Он высунулся, блестя мокрыми плечами. - Порвало? - с испугом окликнул он и, увидев, что приятели бросили сеть, принялся честить их. Его угомонили, принялись ловить снова. В три захода навалили лодку доверху сазанами; крупные рыбы бились, посверкивали на солнце. Вечером Копылов с москвичами ушел ловить раков. Наловили их множество, все сразу в котел не влезли. Отнесли раков послу. Тот прислал в ответ орехи чилима. - Чего с ними делать-то? - недоверчиво спросил кто-то из москвичей. Юсуф объяснил, что шарики надо очищать, толочь и есть. - Сдохнем! - плюнул Микешин. - Поганым все равно, что жрать, а православные непременно подохнут. Никитин заметил, как дернулось лицо Юсуфа. - Постой-ка, да никак это орех водяной? - спросил он у шемаханца. Юсуф молча кивнул. - Пища добрая, - похвалил Афанасий. - Спасибо, Юсуф! Хороший ты друг! Спасибо! Шемаханец понял - Никитин хочет загладить слова Микешина, хмуро улыбнулся, ушел. Разламывая сочного, дымящегося рака, Копылов убежденно сказал: - Дурак ты, Микешин! Эй, кто ближе к нему сидит, дайте старому дураку Отскочив за костер, невидный в темноте Микешин забранился: - Над одноверцем изгаляетесь, с нечистыми хлеб-соль ведете! Все, все упомню! Поев, улеглись вокруг тлеющего костра. В небе стояли частые осенние звезды. Одна из них казалась надетой на вершинку ближней ольхи. - Веришь, что помогут нам? - зашептал подползший к Афанасию Копылов. - А? Честно скажи. Афанасий не ответил. Вспомнились недавние надежды, Иванка Лапшев, тоже, знать, любивший Олену... Он сделал усилие, чтоб не вырвался стон. - Не веришь... - потерянно шепнул Копылов. - Ну-к что ж... Эх, а наши-то у татарвы! Афанасий ощущал только гнетущую боль в сердце и в голове. Он долго еще лежал молча, ни о чем не думая. Звездочка, надетая на ольху, задрожала, стала таять, уходить в темную-темную глубину, за ней растаяло, исчезло все... Река дымилась. Плотный над водой, утренний туман редел, поднимаясь ввысь, разрывался, и меж его лениво колеблющихся вихров открывались то коричневый срез крутого правобережья, то задумчивый ивняк на ближнем острове, то непролазные тростниковые джунгли. Вставало солнце, и в удивительной тишине утра казалось, что все вокруг тихонько звенит: травы, капли росы на кустах ежевики, тонкое розовеющее небо. Где-то под берегом булькала, терлась о корни подмытого дубочка |
|
|