"Александр Преображенский. На воре шапка горит " - читать интересную книгу автора

Вставал он ни рано, ни поздно - часов в десять. Бабушка уже в это время
готовила завтрак. Около половины одиннадцатого он завтракал. Потом думал,
чем бы ему заняться, или ехал на велосипеде за молоком и хлебом. Около
полудня, оставив бабушку готовить обед и, если позволяла жара и
самочувствие, ковыряться на огороде, Митя отправлялся купаться на речку.
Всегда на запруду и стараясь сделать это так, чтобы кто-нибудь из соседских
бабок не навязал ему в нагрузку своих мелковозрастных внучат. Почти всегда
ему это удавалось, и в компании мелкоты на речку к запруде отправлялись
Васечка и Тасечка. Васечка слыл там за главного, потому что был в этой
компании самым старшим и все взрослые в поселке считали его самым
ответственным. Любовь Андреевна все уши прожужжала Мите, какой Васечка
хороший, как ему можно доверить серьезное дело и что он уж наверняка найдет
себя в жизни, сто процентов - поступит в институт, а вот Митя непременно
загремит в армию. Митя чувствовал, что вряд ли сосед его во всем этом
виноват, но все равно злился и на бабку, и на хорошего Васечку.

После купания Митя обедал. Потом читал. Потом слонялся по поселку или
по двору. Очень редко чем-нибудь помогал бабушке, если попросит. Обычно же
ноги приводили его Николаю Петровичу, у которого в зарешеченных вольерах
сидели порой с полдесятка, а то и больше собак. Большинство из них
стаффорды. Петрович стаффордов разводил, но оставляли у него еще кого угодно
на передержку, то есть за какую-то мзду Петрович содержал в своих вольерах
чужих собак разных пород, пока их хозяева мотались по командировкам или
отдыхали в отпуске.

У Мити тоже был свой лопоухий четвероногий друг Семен - такса. Но
родители заперли этого друга в московской квартире. Он только-только
оправился после жестоких покусов. Семена в мае порвал во дворе доберман. Пес
потом чудом выжил, и теперь все просто тряслись над ним. Да еще бабушка: "Не
надо мне его. Опять все грядки изроет",

Поэтому отвести душу в общении с меньшими братьями Митя этим летом мог
только у Петровича. А тот, как назло, в июне затеял перестройку вольеров, и
никаких собак там уже не было. Разве что сидел на цепи здоровенный охранник,
кавказец Нерон, и вечно шастал по двору приблудившийся, брошенный кем-то
кудлатый и задиристый ризен Дантес. Оба признавали только Петровича.

С такими не договоришься, но хоть с хозяином поболтать. Это дело
Николай Петрович любил не меньше Мити и знал все или почти все окрестные
новости. Вплоть до криминальных - как враждуют друг с другом бригады наемных
строителей из различных мест, где и какая разборка была, у кого чего
умыкнула шпана из Зараева и как ладит местная мафия с милицией. Короче, у
Николая Петровича Митя находил хоть какую-то отдушину в череде беспросветной
повседневности. А так... Скука.

И вот "тот раз" у гиблого места вдруг изменил для Мити течение летнего
времени. Он его перекроил и нарушил - дни растянулись почти в бесконечность,
а недели превратились в мгновения.

Вот хотя бы следующий день после "того раза", Митя и сейчас помнит его