"Лев Правдин. Берендеево царство (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

приветствовал я его.
- Проходи. - Он подвинулся на пороге, давая мне проход.
У верстака стояла Вера и пестрой тряпочкой бинтовала палец. На меня она
и не взглянула. Удлиненное, чуть скуластое лицо, с острым подбородком и
тонким, несколько вытянутым носом, тонущие в темных кругах безмятежные глаза
и маленький, с бледными бесстрастными губами рот еще больше, чем в первую
встречу, напомнили мне старинную потускневшую от времени икону. Это была не
земная красота, это была высшая красота, доступная только человеку, глубоко
верующему в силу искусства.
Конечно, в ту пору не было у меня таких мыслей, мне просто нравилось
все необыкновенное, и эта девушка так была непохожа на всех остальных, что
мне она показалась красавицей. Да и не очень-то я в то время разбирался в
девичьей красоте.
Кончив бинтовать, она взяла с верстака суровую нитку, из которой сучат
дратву, и, держа один конец в зубах, примотала ею свой пестрый бинт.
Все еще не замечая меня, она попробовала, как сгибается палец, и мне
показалось, что сейчас она уйдет.
- Подождите, - задыхаясь, прошептал я, выхватывая из кармана послание.
- Что это? - Она повернулась ко мне и ладонями прикрыла грудь.
Я втянул воздух с таким звуком, словно на меня неожиданно плеснули
ледяной водой:
- Записка вот...
- Мне? - На ее бледных скулах вспыхнули красные пятна, и даже нос
порозовел. - От кого же?
В сенях застучала деревяшка сапожника.
- Давай! - Выхватив записку, она исчезла.
- Вот, - сказал сапожник, - забирай.
Только сейчас я увидел великолепные солдатские ботинки, стоящие на
верстаке. Коричневые, поношенные, но так ловко залатанные, что вполне могли
бы сойти за новые. Ничего прекраснее я давно уже не нашивал. Связаны они
были точно такой же ниткой, какой Вера обмотала палец.
- Это не мои, - пролепетал я.
- Если я тебе их дал, значит, теперь они твои.
Он всегда умел так сказать, что возразить было нечем. Но я все же
попытался:
- Мои были черные.
С трудом усаживаясь на седуху, он усмехнулся:
- В свое время я тоже был черный, а стал сивый. Забирай и носи.
- Спасибо.
- Ладно, иди. - Он положил на колени доску, достал из ведра мокрый
кусок толстой кожи и начал прессовать его ударами молотка.
А я все стоял, растерянный, сбитый с толку всем, что тут произошло, я
не сразу вспомнил, что за работу полагается платить.
- Мама велела спросить...
- Что?
- Сколько надо...
Он еще постучал по коже, положил молоток и взял нож.
- А вас таких сколько у мамки? - И, не дожидаясь моего ответа,
продолжал: - Вас у нее пятеро, а у меня одна. Значит, это я ей должен, а не
она мне.