"Лев Правдин. Берендеево царство (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

- Ничего не умею...
- Так не бывает. Нет таких людей. Каждый что-нибудь должен делать. К
чему тебя тянет?
- Рисовать.
- В самом деле! Ну вот видишь: это как раз нам очень надо сейчас. -
Открыв дверь в соседнюю комнату, она крикнула: - Сережка!
В дверь просунулась всклокоченная, как воронье гнездо на ветру, голова.
На худом лице, между пестреньких веснушчатых щек, торчал длинный острый нос.
- Что?
- Вот тебе художник.
- Этот? - недоверчиво спросил Сережка. - А ты что можешь?
- Все могу.
- И портреты?
- Конечно...
- Ну!.. Тогда это здорово. В ячейке состоишь?
- Нет еще, - ответила Глафира. - Прощупать надо парня. Ну, собирайтесь.
Пошли.

3

Глафира шла сквозь толпу, возвышаясь над ней, окаменевшая от ненависти.
Каблуки ее высоких ботинок глубоко вдавливались в разодранную глинистую
землю, поросшую выгоревшей степной травой.
Братская могила возвышалась за кладбищенской оградой на голом месте.
Березы и тополя, истомленные зноем, бессильно застыли в отдалении над
крестами и памятниками. В их притихших кронах, лениво взлетая и падая,
путались растрепанные грачи.
Мы шли за Глафирой: десятка полтора парней и две девушки. У края насыпи
остановились, и Глафира поднялась на невысокий холм к деревянному надгробию,
похожему на обыкновенную тумбочку, но с большой медной кованой звездой.
Среди боевых товарищей и родственников погибших я увидел одноногого
сапожника, который жил недалеко от нас.
Он был бунтарь и трибун. Хороший ли он сапожник, это никого не
интересовало в то время, тем более что у него совсем не оставалось времени
заниматься своим делом, а как оратор он славился даже за пределами нашего
села. Он мог одним словом убить противника наповал. Когда ему дали слово, он
сказал:
- Дорогие товарищи! Я не оратор! Я сапожник. Исторически угнетенный
класс!..
Он встряхнул головой, и черные с густой проседью волосы ожили и как бы
вскипали от клокочущего жара его мыслей. Темное лицо, обросшее растрепанной
черной бородой, вскинуто к небу, отчего взгляд его маленьких пронзительных
глаз сделался отрешенным и надменным. Лицо сумасшедшего и пророка.
Потрясая кулаками над притихшей толпой, он гремел с высоты холма:
- ...Мы им, бандитам и кровавым псам мировой буржуазии, хорошую зарубку
оставили на память, и какие остались тут промеж нас ихние недобитки, пусть
задумаются! Мы не угрожаем, мы предупреждаем со всей трудовой строгостью.
Глафира стояла неподвижно, как изваяние скорби и мести. Когда сапожник
закончил свою речь, она привычным движением выхватила наган и трижды
выстрелила в знойное равнодушное небо. Над кладбищем заполошно взметнулись