"Лев Правдин. На всю дальнейшую жизнь" - читать интересную книгу автора

плотничьи работы стоят. К севу одних вальков сколько надо.
Зотов заносчиво ответил, что эта работа не для него - вальки да
оглобли. Просто унизительно слушать ему, такому мастеру.
- Нет уж, ищите другого специалиста, а для колхоза я не меньше других
стараюсь.
- Стараешься, - согласился председатель. - Ты, Фома Лукич, с роду
старательный. И руки у тебя золотые, очень нам нужные.
- Я на все колхозы работаю. Всем польза.
- Всем польза, а нам ущерб. Мы тебя два года не беспокоили, а теперь
пусть другие.
Но возвращаться в колхоз он отказался наотрез. Его долго уговаривали,
но ничего не помогло. А сейчас, слыхал он, на собрание выставлять хотят.
Такого позора терпеть нельзя. Не лодырь все-таки и не прогульщик.
Он усмехнулся, посмотрел вокруг, снова усмехнулся, указал на плотину,
на гидростанцию, на красный флажок, трепетавший в чистом небе над крышей.
- Какую красоту построили для колхозного хозяйства. А они...

12

Стан первой бригады кандауровского колхоза, куда Роман был прикреплен в
качестве уполномоченного, стоял на пригорке. Здесь земля уже подсыхала, хотя
кругом расстилались черные, едва оттаявшие поля. У амбара, на солнечной
стороне, сидели несколько колхозников и среди них старик Исаев, бригадир
Сергей Зотов и комсомолец Игнат Щелкунов, конюх. Они глядели на село,
которое раскинулось в пяти километрах от стана, на бескрайние голубые дали
и, разморенные весенним теплом, лениво переговаривались. Игнат, сбросив
потрепанный кожух с правой руки, старательно подбирал на балалайке одному
ему известный мотив. Это тянулось с раннего утра, и старик, наконец не
вытерпев, спросил:
- Играешь ты, Игнат, целый день, а что играешь, хоть объясни!
- Марш, - сурово ответил комсомолец, - "Тоска по Родине".
- Тоска и есть. Вот ведь нехитрый инструмент, а тоже спокоя от него ни
себе, ни людям. Бросил бы ты, а?
Игнат осторожно поставил балалайку рядом с собой.
- Трудный мотив, - сказал он и, сдвинув пеструю кепку на затылок,
добавил: - Мечтаю гармонь приобрести, очень я музыку люблю.
- Да она-то тебя не очень признает.
Исаев долго думает. Он любит спрашивать о новых порядках, о будущей
жизни, но никого не берется поучать. Он убежден, что старая мудрость и
стариковский опыт несовместимы с новыми порядками.
- Поясни мне, - медленно спрашивает он Сергея Зотова, - я вот слыхал,
что есть такое постановление, чтобы, значит, сознательность у каждого
человека была на уровне. Ну, хорошо. Это дело хорошее, дурости в людях еще
много.
- Дурости много, - соглашается бригадир.
Старик убежденно и неторопливо говорит:
- Человека сделать легко, а переделать трудно. Я вот с одиннадцати лет
в пастухи пошел. Как привязали меня к пастушьему кнуту, так думал, что и в
гроб с ним лягу. Отец, бывало, будит до свету и все приговаривает: "Вставай,
сынок, вставай. Пора тебе настоящий вкус в хлебе узнать". Так и узнал я, и